– Очень хорошо. Есть другие возражения?

Возражений не было. Гринберг повернулся к О'Фаррелу.

– Судья, эта комната оборудована детекторами лжи?

– Да, но вряд ли ими когда-нибудь пользовались.

– Мне они нравятся, – он повернулся к остальным. – Детекторы лжи будут включены. Никто не принуждает вас пользоваться ими, и всякий, кто не захочет, будет приведен к обычной присяге. Только этот суд – это является его привилегией – дает юридическую оценку того факта, что кто-либо отказался пользоваться детектором лжи.

– Ну, держись, проныра, – прошептал Джон Томас Бетти.

– За меня не беспокойся, ловкач! Сам держись! – прошептала Бетти ему в ответ.

Судья О'Фаррел обратился к Гринбергу:

– Понадобится некоторое время, чтобы настроить детекторы лжи. Не прервать ли нам заседание на ланч?

– О да, ланч. Внимание всем… суд не станет удаляться на ланч. Я попрошу бейлифа принять заказы на кофе и сэндвичи, или на что вам будет угодно, пока секретарь налаживает детекторы лжи. Мы поедим здесь, за столом. А пока… – Гринберг достал сигарету и вертел ее в руках. – У кого-нибудь есть спички?

А снаружи, на лужайке, Ламокс, поразмыслив над трудным вопросом о наличии у Бетти права отдавать приказания, пришел к заключению, что у нее, возможно, особый статус. Каждый из Джонов Томасов вводил в свою жизнь личность, подобную Бетти, каждый настаивал, чтобы личности, о которой идет речь, во всем потакали. И этот Джон Томас начал аналогичный процесс с Бетти, поэтому лучше продолжать делать то, что она хочет, до тех пор пока это не слишком сложно. Он улегся и заснул, оставив бодрствующим сторожевой глаз.

Он спал беспокойно, раздражаемый волнительным запахом стали. Спустя некоторое время Ламокс проснулся и потянулся так, что клетка прогнулась. Ему стало казаться, что Джон Томас ушел слишком надолго. Следующая мысль была о том, что ему не понравилось, как был уведен Джон Томас… нет, ему это ничуть не нравилось. Он задумался, что ему следует предпринять? И нужно ли вообще что-нибудь предпринимать? Что сказал бы Джон Томас, если бы оказался здесь?

Вопрос был слишком сложный. Ламокс улегся и осторожно попробовал прутья клетки. Он воздержался от того, чтобы их есть, просто пробовал их на вкус. Немного горьковато, но ничего.

А в здании суда шеф Драйзер закончил давать показания, и его сменили Карнес и Мендоза. Никаких новых и неожиданных обстоятельств не вскрылось, и детекторы лжи оставались немыми. Мистер Деграсс настоял на расширении доказательной базы по своему иску. Адвокат Мистера Ито согласился с тем фактом, что мистер Ито стрелял в Ламокса. Сыну мистера Ито было позволено описать и показать фотографии последствий пребывания Ламокса. Оставалось лишь заслушать свидетельские показания миссис Донахью, чтобы нанести последние штрихи в описании Дня Л.

Гринберг повернулся к ее адвокату:

– Мистер Бинфилд, вы сами будете вести опрос вашего клиента или предоставите это суду?

– Действуйте, ваша честь. Я добавлю вопрос-другой.

– Вам слово, миссис Донахью. Расскажите нам все, что произошло.

– Конечно, я расскажу. Ваша честь, друзья, уважаемые гости, я не привыкла к публичным выступлениям, и тем не менее, ведя благопристойнейший образ жизни, я верю, что мне…

– Пожалуйста, миссис Донахью, только излагайте факты. В прошлый понедельник после полудня…

– Но это я и собиралась сделать!

– Очень хорошо, продолжайте. Только попроще.

Она фыркнула.

– Итак, я легла, надеясь отдохнуть несколько минут… у меня так много обязанностей: клубы, благотворительные комитеты, всякие прочие дела…

Гринберг наблюдал за детектором лжи над ее головой. Стрелка беспокойно качалась, но не заходила за красную черту настолько, чтобы сработал звонок предупреждения.