— Что ж, зато я никогда не преуспевал в верховой езде, так что по части славы мы равны.

Хейм рискнул взобраться на причал, чтобы осмотреться. Он выбрал крепкое на вид прогулочное судно — способный двигаться под водой гидрофойл — и трусцой двинулся к нему. Уйдя под воду, судно будет недоступно любым приборам, имеющимся у алеронов.

— А внутрь мы сможем попасть? — спросил из воды Вадаж.

— Да, оно не заперто. Яхтсмены доверяют друг другу. Хейм отвязал швартовый, подтянул гидрофойл к понтону и, протянув руку, помог Вадажу взобраться на палубу. Они быстро спустились в кабину и задраили люк.

— А теперь займись рацией, пока я проверю двигатель.

Год бездействия нанес судну не особенно большой ущерб. Более того, солнце зарядило его аккумуляторы до максимума. Правда, днище порядком обросло, но это можно было пережить. Хейма охватило возбуждение.

— Вообще-то моя идея заключалась в том, чтобы попытаться найти коммуникатор в городе, передать в лагерь сообщение и потом спрятаться где-нибудь в надежном месте и ждать, где нас не станут искать и где мы не умрем с голоду, — сказал он. — Но теперь, черт побери, мы сможем сами вернуться назад! По крайней мере, врагам будет сложно перехватить наше сообщение и послать в его источник самонаводящуюся ракету, если мы будем в море. Так что поехали.

Запыхтел мотор. Судно скользнуло прочь от суши. Вадаж озабоченно выглядывал из купола.

— Не понимаю, почему они не гонятся за нами как бешеные? — встревоженно пробормотал он.

— Я ведь уже говорил, как все получилось. Просто они еще не догадались, что мы выберем этот путь. Кроме того, у них там сейчас суматоха, как в публичном доме по утрам в понедельник, после того, что я сотворил с Синби.

Тем не менее Хейм был рад оставить препятствия позади и погрузиться в воду. Погрузившись на максимально допустимую глубину, он задал автопилоту курс на юго-восток и принялся стаскивать мокрую одежду.

Вадаж с благоговением смотрел на него.

— Гуннар, — в его голосе послышались слезы, — я напишу об этом балладу, и, даже если она не очень удастся, ее будут петь и через тысячу лет. Потому что твое имя будут помнить очень долго.

— Чепуха, Андре. Не заставляй мои уши краснеть.

— Нет, я просто говорю то, что есть. Неужели ты все настолько продумал заранее?

Хейм включил обогреватель, чтобы обсушиться. Океанская вода, со всех сторон окружавшая судно — темно-зеленая, населенная множеством причудливых рыб, которые то и дело мелькали поблизости, — должна была рассеять инфракрасное излучение. Хейма охватило непреодолимое чувство возвращения домой, словно он опять стал мальчишкой, проводящим все свободное время на морях Геи. На некоторое время это чувство вытеснило все остальные. Хрупкость и незавершенность триумфа станут видны ему позже. Сейчас же Хейм упивался им.

— Ничего я не продумывал, — признался он. — Идея возникла сама собой. Синби ужасно хотелось… чтобы мы стали друзьями или что-то в этом роде. Я уговорил его посетить Бон Шанс, надеясь, что, может быть, там подвернется какой-нибудь случай, который можно будет использовать для побега. Мне пришло в голову, что, вероятно, никто из его банды не умеет плавать, поэтому набережная казалась самым подходящим местом для попытки. Я попросил взять и тебя, потому что мы могли говорить по-немецки у них под носом. А потом я исходил из того, что вдвоем у нас шансы увеличиваются вдвое.

С Вадажа всю почтительность как рукой сняло, едва он услышал про немецкий. На его лице появилась ехидная ухмылка:

— Да уж, такого ужасного «Цвайндойч» я в жизни не слыхивал. Лингвистом тебе не быть.