Лицо Синби исказилось так, что стало безобразным.

На тротуаре лежала кучка костей. Хейм указал на нее.

— Это была чья-то домашняя собака. Она повсюду следовала за своими божествами, ждала их и однажды, не найдя нигде, умерла с голоду. Это ваших рук дело.

— А вы питаетесь мясом, — отпарировал Синби.

В одном из домов тоскливо скрипела распахнутая дверь, качаясь на ветру, который дул от воды. Сквозь дверной проем можно было разглядеть большую часть внутренней обстановки, покрытой пылью и попорченной дождем. У порога валялись остатки тряпичной куклы. Хейм вдруг почувствовал, что на глаза навернулись слезы.

Синби прикоснулся к его руке.

— Надеюсь, вы не станете предъявлять мне это как свидетельство нашей кровожадности, — сказал он.

Хейм продолжал идти вперед гигантскими шагами.

Вдали уже показалась набережная. За ее узорчатой оградой устремлялись к гавани воды Карсака, широкие и ворчливые. Солнечный свет так сверкал на их поверхности, что казалось, будто звуки медной трубы воплотились в нечто зримое и осязаемое.

Пора, подумал Хейм. Кровь бешено застучала в висках.

— Один из наших поэтов так сказал о том, что я имею в виду, — медленно проговорил он и продолжал по-немецки, — Когда мы выйдем на берег реки и увидим справа от себя мост, тогда прыгаем вниз и плывем к нему.

Он не отважился взглянуть на Вадажа, чтобы увидеть, как тот прореагировал на его слова. Как во сне он услышал вопрос Синби, в голосе алерона звучало некоторое смущение:

— Что означают эти слова?

— Человек, достойный звания человека, никогда не теряет веры в себя, если только в нем не умерла человечность, — совершенно бесстрастно ответил Вадаж.

Молодец, мысленно похвалил его Хейм. Но в основном все его внимание было сосредоточено на ружьях, нацеленных ему в спину.

Они пошли по набережной в западном направлении.

— И все же я не совсем понял, — прозвучала трель Синби. — Алероны тоже не лишены чувства гордости и достоинства. Так в чем же разница?

Хейм почувствовал, что больше медлить нельзя. Момент, казалось, был довольно подходящий. Во всяком случае, если попытка будет неудачной, все завершится вечной тьмой и концом всех страхов.

Он остановился и облокотился на ограждение.

— Разница, — сказал он, — объясняется в другом изречении того же поэта, — и процитировал по-немецки. — Сейчас я столкну этого типа в воду. После того прыгаем вместе. — Затем добавил алерону, вновь переходя на английский: — Это… э-э… трудно перевести. Но взгляните вниз.

Вадаж присоединился к ним. Его губы тронула едва заметная улыбка:

— Стихотворение основано на высказывании Гераклита: дважды в одной реке не искупаешься.

— Я читал об этом, — пожал плечами Синби. — Столь ужасные мысли встречались довольно редко.

— Видите? — Хейм положил руку на плечо алерона и подтолкнул его вперед так что теперь Синби тоже стоял, перегнувшись через ограждение. Текущая поверхность приковала к себе его взгляд, словно загипнотизировала. — Вот вам один из основных человеческих символов, — сказал Хейм. — Река, связанная с морем, может затопить огромные площади суши, если эту реку запрудить. Движение, сила, судьба, само время…

— На Алероне нам это неведомо, — прошептал Синби. — В нашем мире одни лишь голые скалы.

Хейм сомкнул пальцы на его шее, а другой рукой оперся об ограждение. Одно движение плечом — и, опрокинувшись через ограду, они вместе полетели в реку.

Глава 8

Тяжелые башмаки тащили вниз.