Какая-то мысль молнией сверкнула у Хейма в голове и исчезла, прежде чем он успел понять, что же это было. Сознание развернулось и бросилось за ней в погоню, отчего кожа покрылась потом, а сердце бешено забилось в груди.

Тем не менее, несмотря на то, что мускулы страшно напряглись, а помещение приняло вид ночного кошмара, Хейм сухо сказал:

— Какой будет от этого толк? Я же знаю, что вы не дурак. За мной все равно бы стали присматривать, разве не так?

Если человека это могло бы рассердить, то Синби, напротив, смягчился и усмехнулся с довольным видом:

— Это правда. По крайней мере, до тех пор, пока не будет обезоружен «Лис». А вот впоследствии, когда мы лучше узнаем друг друга…

Хейм наконец поймал ускользавшую мысль, и, когда осознал ее, это было равносильно удару. Взвешивать шансы было некогда. Вероятнее всего, они абсолютно безнадежны, и ему предстояло погибнуть.

Но надо хотя бы попробовать, подумал Хейм. Немедленного заключения под стражу, кажется, не предвидится. Если станет ясно, что это не сработает, тогда я и пытаться не буду.

Облизнув пересохшие губы, Хейм откашлялся и сказал:

— Все равно никогда и ни при каких обстоятельствах я не смог бы дать вам честное слово, Синби. Ваше мышление все же отличается от человеческого, иначе вы поняли бы почему.

Глаза алерона заволоклись мембранами, золотистая голова поникла.

— Но в вашей истории повсюду встречаются примеры взаимного уважения и восхищения между противниками, — прозвучал музыкальный протест.

— О, это да. Я рад пожать вам руку.

К удивлению Хейма, это была правда, и когда четыре тонких пальца легли в его ладонь, он не сразу выпустил их.

— Но я не могу вам сдаться даже на словах, — продолжал Хейм. — Мне кажется, этого не позволяют мои собственные инстинкты.

— Но люди часто…

— Говорю вам, этого нельзя объяснить словами. Я не могу до конца прочувствовать то, что вы говорили насчет естественного страха алеронов перед людьми. Точно так же и вы не можете до конца понять то, что имею в виду я. И все же вы дали мне некоторое грубое представление. Быть может, я тоже сумел бы дать вам некоторое представление о том… в общем, о том, что должен чувствовать человек, если его народ потерял свой дом.

— Я слушаю.

— Но мне придется вам это показать. Символы и… Ведь у вас, алеронов, отсутствует религия в том понимании, в каком она имеется у людей, не так ли? Это лишь один вопрос из множества. Если бы я мог показать вам несколько вещей, которые вы могли бы увидеть и потрогать, и постарался объяснить, что они символизируют, может быть, тогда… Ну так как? Съездим в Бон Шанс?

Синби сделал шаг назад. В мгновение ока он стал ужасно похож на кота.

Хейм насмешливо посмотрел на него:

— О, стало быть, вы боитесь, что я попытаюсь проделать какой-то трюк? Разумеется, возьмите с собой охрану. Или лучше не стоит беспокоиться, если боитесь. — Он полуразвернулся. — Пожалуй, я лучше вернусь к своим.

— Вы пытаетесь задеть мою гордость! — выкрикнул Синби.

— Еще чего! Я просто сказал — подите вы к черту, и больше ничего. Вся беда в том, что вы даже не знаете, что сделали на этой планете. Вы не способны держать в голове такую информацию.

— Арван! — Хейм не мог бы с уверенностью сказать, гнев или что другое преобладало в этом взрыве. — Я принимаю ваш вызов. Мы отправимся немедленно.

Волна внезапной слабости прокатилась по Хейму.

Вот так-так! Стало быть, я и в самом деле начинаю разбираться в его психологии, подумал он.