— Но я не… — прошептал Хидаки.

— Вот именно, — отрезал Гамильтон. — И я хочу, чтобы каждый человек на борту считал предотвращение таких конфликтов своим долгом. Если ваши жизни, жизни ваших товарищей ничего не значат, может, тогда вас научат пустые желудки.

— Но я пытался… — закричал Эвери.

— И не сумели. Вы будете подвергнуты аресту за некомпетентность, мистер Эвери. Это ваша обязанность — устранять подобные конфликты. А теперь — марш!

Они повиновались. Никто не сказал ни слова.

Немного позже Хидаки прошептал в темноте тюремного помещения:

— Это плохо. Что он о себе возомнил? Что он всемогущий бог?

— Он капитан, — пожал плечами Лоренцен. Благодаря своему темпераменту он уже успокоился.

— Если он будет продолжать в том же духе, его все возненавидят.

— Мне кажется, он хорошо взвешивает свои поступки. Быть может, этого он и добивается.

Еще позже, лежа в темноте на жесткой узкой койке, Лоренцен размышлял, почему все идет так плохо. Эвери разговаривал со всеми, консультировал, старался, чтобы страх и ненависть каждого не обернулись против остальных. Но ему не удалось. Некомпетентность! Может, это и есть проклятие, тяготеющее над экспедицией Лагранжа?

Глава пятая

Небо было невероятным. Двойная звезда в центре огромного скопления пылала двойным костром. Лагранж-1 казался таким же ярким, как Солнце, хотя на самом деле был вдвое тусклее. Его синевато-желтый диск окружал ореол короны и зодиакального света. Когда этот свет пропускали через фильтры, по краю диска были видны огромные протуберанцы. Лагранж-2, втрое меньше Солнца по угловому диаметру, но равный ему по яркости, был насыщенного ярко-красного цвета, как кусок раскаленного угля, висящий в небе. Когда свет обеих звезд проникал через иллюминаторы в затемненную каюту, лица людей принимали неземную окраску и казались изменившимися.

Звезды были такими яркими, что некоторые из них можно было видеть и через дымку света двойной звезды Лагранжа. С противоположной, затемненной стороны корабля небо было черным бархатом, усеянным звездами — огромными немигающими бриллиантами, горящими, собравшимися в мириады. Их скопление сверкало так ярко, как никогда не бывает на земном небе. Было грустно думать, что их свет, видимый сейчас на Земле, покинул звезды, когда люди жили еще в пещерах, а свет, который исходит от них сейчас, будет виден на Земле в необозримом будущем, когда там, возможно, не останется ни одного человека.

«Хадсон» кружил над планетой в четырех тысячах километров над ее поверхностью. Спутник Троэса Илиум выглядел вчетверо больше Пуны, наблюдаемой с Земли. Его диск мерцал от тонкой атмосферы, и резкие пятна мертвых морей испещряли его поверхность. Маленький, старый мир, где нет места для колонистов, но он будет богатым источником минералов для людей на Троэсе.

Эта планета огромным шаром висела в иллюминаторах, заполняя около половины небосвода. Видна была атмосфера вокруг нее, облака и бури, день и ночь. Ледяные шапки, покрывающие треть ее поверхности, ослепительно блестели. Голубые океаны, на которых непрекращающиеся волны поднимали миллионы увенчанных пеной волн, фокусировали свет одного из солнц в слепящие точки. Видны были острова и один большой материк. Его южный и северный концы были покрыты льдом, лед простирался на запад и на восток вокруг всей планеты. Зеленая полоса у экватора по мере приближения к полюсам темнела и становилась коричневой. В нее, как серебряные нити, вплетались реки, блестели озера. Высокогорный хребет — смесь яркого света и теней — проходил через весь континент.

С полдюжины людей висели в невесомости в корабельной обсерватории и молчали. Мигающий свет двух солнц отражался в металле инструментов.