Изменить размер шрифта - +
Обвинение в сенатском комитете одним из наемных конгрессменов Мак‑Хайнери. Снова слушания, бесконечные огневой вал поношений и ненависти. Письма, начинавшиеся «Дорогой доктор Корсетс, Вы – задница» и подписанные «Настоящий Американец». Уйти от всего именно таким образом оказалось еще хуже, чем просто переносить все это, невзирая, насколько стоически большинство твоих друзей‑ученых впоследствии сохраняли с тобой дружеские отношения.

– Должно быть не я первый говорю тебе подобные слова, – обернувшись, произнес физик. – Блисс, я тоже не думаю, что мы когда‑нибудь достигнем звезд. И я не так уж и консерватор, как большинство ученых. Мы просто живем не достаточно долго, чтобы стать расой, путешествующей меж звезд. Смертный человек, ограниченный скоростями ниже скорости света так же не приспособлен к межзвездным путешествиям, как мотылек – к пересечению Атлантики. Конечно, мне жаль, но я действительно верю в это.

Вэгонер кивнул и отложил эту речь в сторону. Вообще он ожидал услышать даже меньше, чем сообщил ему Корси.

– Но, – произнес Корси, забирая свой бокал со стола, – но нет ничего невозможно в том, чтобы усовершенствовать МЕЖПЛАНЕТНЫЕ перелеты. Я согласен с тобой, что и они приходят сейчас в упадок. Я подозревал что дела обстоят именно так. И твое появление здесь сегодня вечером подтвердило мою догадку.

– Так почему же это происходит? – спросил Вэгонер.

– Потому что научный метод более не действует.

– ЧТО! Прости меня, Сеппи, но это все равно что услышать от епископа будто христианство стало не жизнеспособным. Что ты хочешь этим сказать?

Корси грустно улыбнулся.

– Может быть я чересчур драматизирую. Но все действительно так. В существующих условиях научный метод является тупиком. Он зависит от свободы доступа к информации. А мы намеренно покончили с ней. В моем бюро, когда оно еще являлось моим, мы редко знали, кто именно работал над данным проектом в какое‑то определенное время. Мы редко знали, имеется ли еще кто‑нибудь, дублирующий эту работу. И мы никогда не знали, не дублируется ли данная работа в каком‑нибудь другом отделе. Все, в чем мы могли быть уверены, так только в том, что множество людей, работавших по сходной тематике, штамповали на своих результатах гриф «СЕКРЕТНО». Потому что такой путь считался наилегчайшим, способным не только предотвратить попадание работ в руки русских, но и держать вне всяких подозрений своих работников. На случай, если вдруг правительству придет в голову идея проверки. Как можно применить научный метод к проблеме, когда запрещено ознакомиться со всеми данными по ней?

А есть еще и когорта ученых, работающих сейчас только на правительство. Те несколько первоклассных ученых, работающих у нас, просто изведены режимом секретности. И постоянным подозрением, сконцентрированным на них именно потому, что они ЯВЛЯЮТСЯ доминирующими в своих областях. Отсюда, практически все что может просочиться от них, может иметь особую ценность. И поэтому у них уходят годы на решение того, что обычно представляло собой весьма простые проблемы. Что же касается остальных… Что ж, наш персонал в бюро Стандартов практически почти полностью состоял из ученых‑третьеразрядников. Кое‑кто из них действительно – весьма упорные и терпеливые люди. Но они недостаточно храбры и еще в меньшей степени обладали воображением. Практически все свое время они проводили, механически следуя рецептам «поваренной книги» – рутине научного метода. И все меньше, с каждым годом, могли выдать что‑то ценное.

– Все то, что ты сказал, можно отнести и к проводящимся сейчас исследованиям по проблеме космических полетов. Даже без изменений в знаках препинания, – подтвердил Вэгонер. – Но Сеппи, если научный метод всегда являлся разумным подходом, значит он и сейчас должен быть таковым.

Быстрый переход