Теперь

         довольно смеющихся глав нам.

         В уме

         Америку

         ясно рисуете.

         Мы переходим

         к событиям главным.

         К невероятной,

         к гигантской сути.

         День

         этот

         был

         огнеупорный.

         В разливе зноя земли тихли.

         Ветров иззубренные бороны

         вотще старались воздух взрыхлить.

         В Чикаго

         жара непомерная:

         градусов 100,

         а 80 – наверное.

         Все на пляже.

         Кто могли – гуляли себе.

         А в большей части лежали даже

         Пот

         благоухал

         на их холеном теле.

         Ходили и пыхтели.

         Лежали и пыхтели.

         Барышни мопсиков на цепочках водили,

         и

         мопсик,

         раскормленный был,

         как теленок.

         Даме одной,

         дремавшей в идиллии,

         в ноздрю

         сжаревший влетел мотыленок.

         Некоторые вели оживленные беседы,

         говорили «ах»,

         говорили «ух».

         С деревьев слетал пух.

         Слетал с деревьев мимозовых.

         Розовел

         на белых шелках и кисеях.

         Белел на розовых.

         Так

         довольно долго

         все занимались

         приятным времяпрепровождением.

         Но уже

         час тому назад

         стало

         кое-что

         меняться.