Затем Фуко показывает, как рождение тюрь­мы сопровождалось появлением многочисленных социальных наук, таких как криминология, со­циология и психология. Заключенных можно было изучать и характеризовать. Точно так же, после того как безумие было взято под стражу, появилось понятие «нормальности». Власть об­щества над своими «заключенными» все больше усиливалась, благодаря развитию новых научных дисциплин. Экономика, история и география в этот период приобрели научное измерение. Зна­ние/сила вели к большему пониманию и больше­му контролю.

     Исторические аргументы Фуко страдают предвзятостью и антинаучностью. Его набросок исторического развития верен для Франции и ее перехода от абсолютной монархии Бурбонов к посленаполеоновской эпохе. Но история разви­валась совершенно по-другому в Соединенных Штатах, Великобритании и Германии. Но в чем-то Фуко был прав: за этими различиями скрыва­ется некоторое сходство. И снова догадка Фуко выходит далеко за свои пределы — складываясь в то, что подозрительно напоминает очередную те­орию. Исторические примеры тоже часто кажут­ся необоснованными. Так, например, паноптикум Бентама воплощает скорее средневековую идею всевидящего Бога, а не силовую систему обще­ства ХIХ века.

     Как обычно, идеи Фуко берут свое начало в теориях более ранних философов. Но кроме при­вычных Канта, Ницше и Хайдеггера, Фуко мно­гое взял из идей Эмиля Дюркгейма, французско­го философа ХIХ века, основателя современной социологии. Дюркгейм оспаривал популярную британскую и американскую теорию, которая гласила, что индивид и его частные интересы фор-

     71

     мируют основу общества, и что само общество является лишь искусственным понятием. (Подоб­ное отношение сохраняется в замечании Марга­рет Тэтчер: «Такой вещи, как общество, не суще­ствует».) Дюркгейм подчеркивал приоритет обще­ства над человеком. Он делал особый акцент на том, что социальная интеграция строится на ос­нове общих моральных ценностей, и пытался найти источники разрушения общества. Идеи Фуко в отношении «техники силы» во многом продолжают идеи Дюркгейма.

     Фуко, подобно Дюркгейму, принижает лич­ность, которая, как «автор», является лишь фун­кцией. Таким образом, в его социально-истори­ческом анализе есть «мертвая зона» — влияние значительных исторических личностей. Любо­пытное упущение для того, кто вырос в тени Гит­лера и Сталина и потратил несколько лет, пыта­ясь определить свое отношение кде Голлю. При­менимость идей Фуко к историческому развитию Америки еще более спорна. Изменения в жизни американского общества, вызванные развитием технологии, средств массовой информации и предпринимательства в большинстве своем оста-

     72

     ются необъяснимыми. В этом отношении амери­канский опыт является частью западного опыта (и даже для Франции). Его просто нельзя игно­рировать. Если теория Фуко не объясняет этого, она не подходит для общества XX века.

     В 1975 году Фуко вернулся в Калифорнийс­кий университет в Беркли. Южнее, в Сан-Диего, марксист Герберт Маркузе уже критиковал «од­номерного человека» Запада.