А. Гилла всю оставшуюся
жизнь будет следовать за мной по пятам? Может, мне связаться с Чарли
Давкотом и попросить его написать А. А. Гиллу письмо с угрозой подать в суд,
если упомянутый А. А. Гилл не заберет назад свое вздорное утверждение насчет
сосисок?
Я крикнул маме, чтобы взяла трубку. Она вошла на кухню с Уильямом,
болтавшимся на уровне ее ляжек, и передала малыша мне:
- Не опускай его на пол, он притворяется, будто тонет в открытом море.
После чего сказала в телефонную трубку:
- Иван, как чудесно, что ты позвонил.
И замолчала, лишь время от времени кивая (Ивану Брейтуэту всегда
нравился звук собственного голоса). Наконец маме удалось вставить слово:
- Разумеется, мы с радостью поможем, встретимся через полчасика.
Мама положила трубку, ее усталые глаза блестели от возбуждения.
- Мы нужны, Адриан! - крикнула она. - Пандоре не хватает машин и
водителей, чтобы доставить на избирательные участки пожилых избирателей.
- Бензин оплатят? - поинтересовался я, как мне показалось, не без
оснований.
Мамино лицо помрачнело.
- У нас есть шанс скинуть с нагретого места этот жирный мешок с
дерьмом, Арнольда Тафтона, а ты мелочишься из-за нескольких галлонов
бензина, - сказала она и взяла косметичку, которая от мамы всегда на
расстоянии вытянутой руки.
К тому времени, когда она закрасила свое лицо, было два часа дня. Я не
спал уже восемнадцать часов.
Свою временную штаб-квартиру лейбористская партия устроила в брошенной
кондитерской, которая располагается в мрачном ряду старых лавчонок на
окраине Эшби-де-ла-Зух. С одной стороны от кондитерской "Мадам Жоли" -
парикмахерская, где под металлическими колпаками сидело несколько мадам,
мало похожих на Жоли. С другой стороны от штаб-квартиры находится магазин
футонов. Из окна футоновой лавки выглядывал господин с отвислыми усами,
посетителей в магазине не было и, судя по безутешному лицу господина, не
было никогда. Футоновая революция прошла мимо Эшби-де-ла-Зух.
Пандора сидела спиной ко мне, ее затянутые в чулки ноги покоились на
старом кондитерском прилавке. Туфли-лодочки из черной замши валялись на
полу. На Пандоре был плотно облегающий ярко-алый костюм, над левой грудью
приколота большая красная роза, а над правой прицеплена розетка. Хриплым
голосом Пандора говорила в самый маленький на свете мобильный телефон.
Другой рукой играла своими длинными золотистыми волосами - собирала их в
пучок и затем роняла на плечи.
Невзрачная женщина в расклешенной юбке и кардигане подала ей чашку чая.
Пандора улыбнулась ей лучезарно и просипела:
- Мейвис, ты прелесть.
Мейвис рассиялась так, словно Ричард Гир признался ей в любви и
предложил сбежать с ним на Малибу. |