— Нет.

— Потому что москвофилы не просто считаются управляемыми и к ним не относятся слишком серьезно. Наша власть играет на противоречиях, которые давно обострились между этими силами. Поэтому охотнее потрафят пророссийским сообществам — лишь бы те дополнительно давили на желающих найти и построить эту вашу Великую Украину. Видите, политический момент вмешался, без него никак. Только от этого не легче. Не принимаю ни одну из упомянутых сторон, однако пострадал именно я. То, что сделали с моей сестрой, случилось и со мной. Вот такая история. Больше мне нечего вам сказать.

Тикали часы.

Но теперь казалось — будто громче. Каждый звук звоном отражался в ушах.

— Мне так же, — глухо сказал Кошевой.

— Простите?

— Нечего вам на это сказать так же, пане Адам. Кроме того, что уже сказал. Объяснить свой поступок вы смогли себе. Честно говоря, мне тоже. Присутствующий тут отец четырех детей Йозеф Шацкий тоже проживет спокойно с такими знаниями. Даже суд отнесся бы снисходительно. Хотя вы проникли в квартиру Сойки ночью скрытно, что само по себе свидетельствует о преступном намерении. Умышленное убийство. Непростое душевное состояние учтется, но все равно — умышленное, заранее продуманное убийство. Магда не примет это.

— Знаю. Поэтому и пришел.

— Закрыть мне рот?

— Говорю же…

— Нет, не надо! — Кошевой повысил голос. — Не надо искать оправданий! Вы намеревались убить меня! Так же как адвоката Сойку, который после только что услышанного умер для меня окончательно! Но вы приравняли его со мной! Так случается, пане Вишневский! Так всегда случается: сначала убиваешь кого-то в порыве, совершая месть, а потом выбираешь следующую жертву, чтобы скрыть предыдущее преступление! Вот и вся моя вина перед вами! Хотите, чтобы я простил того, кто точил на меня нож или отливал пулю? Мне надоело жить оглядываясь, пане Вишневский! Я не для того сюда приехал! Знаете, я ждал, что вы придете через дверь. Вот Шацкий, он свидетель — действительно на это надеялся! Постучите, зайдете, будете гостем. Мы сядем за стол в кабинете. И вы, извините за каламбур, выложите передо мной на стол все карты. Поверьте, при таких условиях разговор наш был бы иным! Но сейчас…

Вишневский разжал кулаки.

— Я сделал предложение Магде, — сказал глухо.

Запал исчез внезапно. Клим не понимал, откуда и почему вдруг почувствовал внутри опустошенность, а снаружи — неуютную прохладу.

— То есть?

— Вы же не дитя малое, Климентий! Неужели надо объяснять, что означает, когда мужчина признается женщине! Я давно к этому шел! Вы же видели ее, видели! На первый взгляд неприступная крепость, подступы к которой залиты льдом. Но мне удалось лед растопить! Знали бы вы, ох, если бы вы знали, чего мне это все стоило!

— Догадываюсь…

— Молчите! Он догадывается! Даже ни капли не догадываетесь, мальчишка!

— Я видел Магду несколько дней назад, — Клим пытался сохранять спокойствие. — Она действительно выглядела иначе. Вся светилась. Сказала «да»?

— Не сказала «нет». На таком этапе это тоже достижение.

Наконец Кошевой овладел себя.

— Тем более.

— Что — тем более?

— Вы сейчас объяснили, почему собирались убить меня. Я — угроза вашему будущему с Магдой.

— Не преувеличивайте своего значения.