О, как могу изобразить творенья

         Все обаяние. Среди господней

         Природы я наполнен чудным чувством

         Уединения, в неизреченном

         Его присутствии, и чудеса

         Его создания в моей душе

         Блаженною становятся молитвой;

         Молитвой — но не призываньем в час

         Страдания на помощь, не прощаньем,

         Не выраженьем страха иль надежды

         A cмирным, бессловесным предстояньем

         И сладостным глубоким постиженьем

         Его величия, его святыни,

         И благости, и беспредельной власти,

         И сладостной сыновности моей,

         И моего пред ним уничтоженья:

         Невыразимый вздох, в котором вся

         Душа к нему, горящая, стремится —

         Такою пред его природой чудной

         Становится моя молитва. С нею

         Сливается нередко вдохновенье

         Поэзии; поэзия — земная

         Сестра небесныя молитвы, голос

         Создателя, из глубины созданья

         К нам исходящий чистым отголоском

         В гормонии восторженного слова.

         Величием природы вдохновенный,

         Непроизвольно я пою — и мне

         В моем уединенье, полном бога,

         Создание внимает посреди

         Своих лесов густых, своих громадных

         Утесов и пустынь необозримых,

         И с высоты своих холмов зеленых,

         С которых видны золотые нивы,

         Веселые селенья человеков,

         И все движенье жизни скоротечной.

         Так странствую я по земле, в глазах

         Людей проклятый богом, никакому

         Земному благу непричастный, злобный,

          Все ненавидящий скиталец. Тайны

         Моей они не постигают; путь мой

         Их взорам не открыт: по высотам

         Создания идет он, там, где я

         Лишь небеса господние святые

         Над головою вижу, а внизу,

         Далеко под ногами, весь смятенный

         Мир человеческий.