|
Франциска? — Очень рано. — А до этого он зайдет в церковь? — О да, по обычаю всех наших преподобных отцов. — Вы спите вместе с ним? — Как его _социус_, я помещаюсь рядом. — Может случиться, — сказал Феринджи, подумав, — что отец Роден, занятый важным делом, забудет сходить в церковь. Напомните ему об этом долге благочестия. — Непременно. — Смотрите же, обязательно. — Будьте спокойны! Я вижу, вы очень заботитесь о спасении его души. — Очень. — Похвальное рвение! Продолжайте так, и вы сможете сделаться когда-нибудь во всех отношениях членом нашего ордена, — ласково сказал отец Кабочини. — Я только низший член его, — смиренно заметил Феринджи, — но никто так не предан обществу рассудком, телом и душой! Бохвани пред ним ничто! — Бохвани? Это что такое? — Бохвани делает трупы, которые гниют, а ваш орден делает трупы, которые ходят! — О да… perinde ac cadaver! — последние слова нашего святого Игнатия Лойолы. Но что же такое эта Бохвани? — Бохвани сравнительно с вашим святым обществом то же, что ребенок сравнительно с мужем, — пылко отвечал метис. — Слава обществу, слава. Если бы мой отец был ему врагом, я убил бы и отца! Самого любимого, почитаемого за его гений человека я убью, если он враг общества. Я говорю это для того, чтобы вы передали мои слова кардиналу, а он чтобы передал их… — Феринджи не закончил своей мысли. — Кому же кардинал должен передать ваши слова? — Он знает! — отрывисто отвечал Феринджи. — Прощайте. — Прощайте, друг мой… Я могу только похвалить вас за ваши чувства к нашему ордену. Увы! Он нуждается в энергичных защитниках, так как изменники появляются и среди его членов. — Их в особенности нечего жалеть! — сказал Феринджи. — Нечего жалеть. Отлично. Мы друг друга понимаем! — Быть может! — сказал метис. — Не забудьте только напомнить отцу Родену, чтобы он зашел завтра в капеллу. — Не беспокойтесь, не забуду! Они расстались. По возвращении домой отец Кабочини узнал, что курьер из Рима привез какие-то депеши Родену. 64. ПЕРВОЕ ИЮНЯ Часовня при доме отцов иезуитов на улице Вожирар была изящна и кокетлива. Цветные окна распространяли таинственный полусвет, алтарь, украшенный золотом, и серебром, блестел. У дверей маленькой церкви, за органом помещалась в темном углублении большая мраморная кропильница со скульптурными украшениями. За этой-то кропильницей, в темном углу, с раннего утра первого июня, как только открыли двери часовни, скрывался Феринджи. Метис, казалось, был очень грустен. Время от времени он вздрагивал и вздыхал как бы под влиянием тяжелой внутренней борьбы. Эта дикая, неукротимая натура, этот фанатик зла и разрушения преклонялся перед Роденом, оказавшим на него какое-то магнетическое влияние. Метис, этот хищный зверь в человеческом образе, видел нечто сверхчеловеческое в адском гении Родена, и последний, сразу оценив искренность этого поклонения, удачно воспользовался им, чтобы довести до трагического конца с помощью метиса любовь Джальмы и Адриенны. |
