— А вы уверены, Агнесса, что я вам не нужен?

Мне не понравился тон, которым он это произнес. Так не говорят с пациентом. Так говорят с женщиной, которая нравится. Но ведь он влюблен в Виолетту, он не в состоянии это скрыть, так при чем тут я?

— Не знаю, Вадим, нужны ли вы мне как человек, но как психоаналитик — не нужны точно.

— Не согласен с вами, но давайте не будем об этом, раз вам это неприятно. Поговорим лучше о нашей Виолетте. Я все больше и больше убеждаюсь, что в основе ее патологии лежит шизофрения.

Далась им эта шизофрения! Если в человеке что-то непонятно, можно попытаться разобраться, поставить себя на его место, взглянуть на мир его глазами, а можно поступить проще: сразу поставить диагноз. Шизофрения, и точка.

Впрочем, я догадывалась, почему Вадим хочет видеть в Виолетте сумасшедшую. А сама Виолетта, не подозревавшая о нашем разговоре, в это время наслаждалась жизнью — если человек в том состоянии, в каком была она в тот момент, в состоянии чем-то наслаждаться.

Она завела моду посещать всех целителей, которые снимали помещение в этом крыле здания, по очереди. Сначала она была у ясновидящей, некой Риммы Петровны Субариной, которая называла себя ясновидящей мирового класса и принимала по вторникам и средам с двенадцати до пяти с перерывом на обед.

Эта Римма Петровна оказалась дамой — а скорее сказать, бабой — неопределенного возраста с ярко-рыжими от хны волосами. Я как-то видела ее в коридоре: обычная раздобревшая русская баба с очень полными икрами, на которых лопались модные узкие сапожки из настоящей кожи, по виду парикмахерша или продавщица (как выяснилось, в прежней жизни, пока в ней не открылся дар, она стояла за прилавком). Надо сказать, что с самого начала даже Виолетта отнеслась к ней несерьезно, поскольку заранее прочла ее листовку-объявление, в которой говорилось, что эта женщина может:

«— путешествовать во времени и пространстве нашей вселенной, получая ответы на любые вопросы;

— заочно ставить точный диагноз и открывать людям методы лечения СПИДа, рака, бесплодия и других болезней практически без лекарств;

— просмотреть Вашу судьбу, судьбу Ваших близких и предупредить о возможных кражах имущества, травмах, несчастном замужестве, о грозящей беде, скорректировать на удачу».

Впрочем, мне Виолетта протянула этот листок, давясь от смеха, уже после визита. Прочитав его, я спросила:

— Ну как? Скорректировали тебя на удачу?

— Да, и еще как! Теперь мой возлюбленный в далеком краю будет без меня сохнуть и помчится ко мне в Москву со всех ног. Правда, насчет транспорта она не уточнила — может, на оленьей упряжке, а может, и самолетом.

— Вот уж не знала, что у тебя есть возлюбленный «там, в краю далеком».

— Да я и сама не знала, пока она мне не сказала. Я решила, раз она все видит и все знает, то должна знать, что меня мучает. Поэтому, когда я к ней вошла — а я записалась на прием позавчера, когда мы были у Вадима, — и она спросила, чего я от нее хочу, то я ответила: «У меня проблема, а какая, вы наверняка знаете». Тогда она бросила взгляд на мое обручальное кольцо, — тут Виолетта покрутила на пальце колечко, украшенное бриллиантами, — и сказала: «Знаю, ты живешь за мужем, которого не любишь, а где-то далеко живет парень, о котором все твои мысли». Я не возражала, и она сказала, что должна посоветоваться со своим астральным телом. Тут было самое интересное: Римма занавесила окно, отошла к столику в углу — представляешь, у нее стоит столик-о-трех-ножках, весь из себя резной, — зажгла свечки и какой-то порошок в курильнице.