– Мой господин, а что же с Комитетом Глобальной Безопасности? – поинтересовался Гэри. – Они могут высказать возражения по поводу такого итога судебного разбирательства.

– Этой структуры более не существует, – ответил Чен. – Император аннулировал их хартию. Вероятно, и этот факт также был предсказан вашими математическими расчетами.

Гэри сложил руки.

– Этого факта в расчетах и в помине нет, мой господин, – признался он и понял, что тон его ответа Чен мог счесть дерзким. Понял он это с опозданием.

Чен выслушал ответ Селдона, помолчал, затем заговорил ледяным, монотонным голосом:

– Вы изучали меня, профессор Селдон, но вы меня плохо знаете. Вернее сказать – не знаете вовсе. И если на то будет моя воля – никогда не узнаете… – Главный комитетчик скривил губы и уставился в потолок. – Вашу математику я презираю. Она – не более чем замаскированное суеверие, одетая в другие одежды религия, и от нее разит тем же упадком и разложением, о котором вы с таким жаром разглагольствуете. Вы очень напоминаете мне тех, кому в каждой тени мерещатся богоподобные роботы. Сейчас я готов отпустить вас на волю потому, что вы для меня – ничто, ноль без палочки, и вам более нет места в моих планах. – Махнув рукой приставу, Чен добавил:

– Препоручаю вас гражданским властям, они займутся формальностями вашего освобождения.

С этими словами он удалился. Подол его стихаря картинно взметнулся.

Камердинер‑лаврентиец украдкой с любопытством взглянул на Гэри и ретировался следом за своим господином. Гэри мог поклясться в том, что слуга Чена пытался взглядом сказать ему о том, как он рад, что все позади.

– Профессор Селдон, – произнес пристав с тренированной профессиональной учтивостью, – прошу вас следовать за мной.

Глава 70

Каллусин закончил демонтаж Плассикса. Он отсоединил его голову от корпуса, снял кабели, по которым роботу подавалась энергия, пока производилась перезапись последних воспоминаний робота на носитель в виде иридиевой губки. Затем он вынул голову Плассикса из пластиковой люльки, отнял от еле заметно дымящейся шеи и погрузил в коллекционную металлическую коробку‑бокс.

На складе уже вовсю хозяйничали войска. В окно, выходившее в главный складской зал, Каллусин видел, как солдаты безжалостно сгоняют в кучу молодых менталиков – всего их было тридцать – и теснят их к аэромобилям, стоявшим у входа. Какова ни была способность менталиков к внушению, бежать они, похоже, не могли. Каллусин уже ничем не мог им помочь. Он поднял коробку, донес ее до конца длинной комнаты и остановился, услышав за дверью шаги. К великому изумлению Каллусина, перед ним предстал не кто иной, как генерал Протон. Он вошел, грубо, бесцеремонно толкнув дверь. Каллусин не трогался с места, а генерал размашистым шагом обошел комнату, окинул взглядом отключенное оборудование, взглянул на полуразобранный корпус робота, лежавший в гамаке.

Генерал не был вооружен, но за дверью топтались солдаты. Еще мгновение царила тишина.

– Вы – человек? – наконец осведомился Протон. Каллусин молчал.

– Стало быть, робот. У всех моих людей уже головы трещат от боли. Так что я очень рад, что вы – не из этих сосунков. – Протон кивком указал на зажатую у Каллусина под мышкой коробку. – Что у вас там – не бомба ли, часом?

– Нет, – коротко отозвался Каллусин.

– Нет оружия, нет средств самообороны – скорее всего робот, – заключил Протон и с любопытством обозрел Каллусина. – Состояние отличное, и внешность самая убедительная.