На балу  на  вопрос  Богомазова  "Вы  послали  ему  пасквиль?.."  Долгоруков

отвечает: "Я. Будет он помнить свои эпиграммы!" Однако под давлением  своего

соавтора Булгаков вычеркнул эту реплику и заменил ее другой: "Откуда я знаю?

Почему вы задаете мне этот вопрос?" (ИРЛИ, ф. 369, э 218).

     2 июня Булгаков читал первую законченную редакцию пьесы  труппе  Театра

им. Евг. Вахтангова. Чтение прошло  с  огромным  успехом.  6  июня  Вересаев

отправил Булгакову письмо, в котором предлагал снять свое имя.

     Одним из основных пунктов несогласия авторов  была  фигура  Дантеса.  В

воспоминаниях Л. Е.  Белозерской  есть  характерный  эпизод:  "Мы  бывали  у

Вересаевых не раз. {...} Помню,  как  Викентий  Викентьевич  сказал:  "Стоит

только взглянуть  на  портрет  Дантеса,  как  сразу  станет  ясно,  что  это

внешность настоящего дегенерата!" Я было открыла рот, чтобы,  справедливости

ради, сказать вслух, что Дантес очень красив, как под суровым взглядом М. А.

прикусила язык" (Белозерская-Булгакова Л.  Е.  Воспоминания.  М.,  1990,  с.

105). Теперь самому Булгакову все же  пришлось  вступить  в  спор  со  своим

неуступчивым соавтором. "Нельзя  трагически  погибшему  Пушкину  в  качестве

убийцы противопоставить опереточного бального  офицерика.  Дантес  не  может

восклицать: "О, ла-ла!" Дело идет о жизни Пушкина в  этой  пьесе.  Если  ему

дать несерьезных партнеров, это Пушкина унизит", - писал Булгаков  Вересаеву

20  мая.  Дантес  в  пьесе,  безусловно,  характер,  со  своими   страстями,

убеждениями, своим  понятием  о  добре  и  зле.  Булгаков  написал  "Этюд  о

Дантесе", в котором собрал противоречивые высказывания современников  о  нем

(Булгаков Михаил. Письма, с. 340-343).

     Пошловатая наглость Дантеса и его хладнокровие разительно отличаются от

той "животной наглости", о которой писал Вересаев.

     Булгаков противопоставляет Пушкину характер не менее яркий, чем Николай

I, Бенкендорф или Дубельт. В способности Дантеса "переступить"  через  любую

ситуацию,  в  его  эгоцентричности  и  рассудочности  его  страстей,  в  той

смелости, с которой он добивается своих целей, проступает система ценностей,

абсолютно противоположная Пушкину, который был для  Булгакова  идеалом  и  в

защите которого  писатель  порой  поступался  соображениями  осторожности  и

безопасности (см. "Записки на манжетах"). Подобного персонажа нет ни в одной

из  предшествующих  пьес  драматурга.  Дантес  никак   не   связан   с   той

государственной машиной, в которой существует, но между тем существует в ней

естественно. Это характер,  несомненно,  новый  и,  учитывая  могущественный

реализм булгаковского таланта, почерпнутый из окружающей действительности, с

которой сам писатель находился  в  разладе.  Только  отказ  от  нравственных

императивов создает душевный комфорт человеку в деспотическом обществе.