– Гриня, ты же собираешься стать прокурором. Совсем идиот? Хочешь, чтоб в твоём личном деле лежало собственноручное признание, что ты оклеветал честного вьетнамского брата? Впору тебя самого отчислять.

– Вы же Егор Евстигнеев? Из комитета комсомола? Какой пример подаёте товарищам, призываете к неуважительному отношению к вьетнамским братьям, – на довольно чистом русском языке бросил азиат.

– Неуважительному? Слушай ты, скотина жирная. Советский Союз бесплатно вас учит, предоставляет общежитие, платит стипендию. На месте твоего Хуйина мог бы заниматься белорусский студент. А эта мразь не то что спасибо не сказала, провоняла своей селёдкой всё общежитие, что дыхнуть невозможно. А когда ему объяснили, этот каратист недорезанный пытался ударить меня ногой в голову. Скажи спасибо, что я этому уроду вообще ногу не вырвал. Мужики! Я что то неправильно сказал?

По тому, как соседи по комнате отложили ручки и бумагу, Егор понял: парни, наконец, въехали в ситуацию адекватно.

– Я так не оставлю, Евстигнеев. О ваших поступках узнает комитет комсомола университета, – азиат бочком протиснулся к двери.

– Вали!

Когда толстяк скрылся, Гриня приуныл.

– Допустим, одного ты на место поставил. А остальные? На четвёртый лаосцы заехали. Знаешь, что они делают? Нанизывают на вязальные спицы куски сырого мяса и вялят на батарее. Причём в общей комнате, где стоят парты для занятий.

– Оно же протухнет.

– Да, Егорка. Уже сегодня воняет. Завтра червяки полезут. Эй, ты что делаешь?

– Собираю вещи. Снял квартиру. Теперь, пацаны, вы сами давайте, сражайтесь. Не сможете за себя постоять, будете дышать вьетнамской селёдкой и искать в постели лаосских червей.

Накидав в спортивную сумку самое необходимое, он отправился наверх в 404 ю. Все четверо обитательниц корпели над книжками, просто глаз радуется.

– Привет, гнездовье красоток. Настя! На два слова.

– Только на два. 20 января самый жуткий экзамен, потом еду в Гродно.

В коридоре он рассказал про квартиру на Калинина.

– Ой… Я бы к тебе попросилась. Но у меня месячные… И здесь мне плохо, вот только вьетнамская селёдка выветрилась, как потянуло мясной тухлятиной. Лаос!

– Ты – настоящая интернационалистка, дорогая. Ненавидишь все народы мира в одинаковой степени. Ладно. Собирай вещи, переночуешь у меня две ночи. Будем дружить, раз нельзя ничего другого. Хоть вызубришь свою филологию, не провоняв трупом. Там, правда, тоже уборка нужна.

Она бросилась ему на шею, чмокнула, а потом нырнула в комнату.

Пока Настя собиралась, Егор пробежался к телефону автомату и набрал домашний Образцова.

Выслушав рассказ про вьетнамского нахала и пообещав помощь, надо понимать – через куратора иностранных землячеств в БГУ, майор вдруг спросил:

– Ты «Песняров» любишь?

– Слышал, конечно. Не так, чтобы фанат…

– Не фанат мне нужен, а проверенный и надёжный человек. Хочешь съездить с ними летом в турне по Южной Америке?

– Так у меня военные сборы…

– Сдашь экзамен по военке экстерном. Не вопрос.

– И прежнее дело я не закончил.

– Так не завтра же вылетать. Заканчивай. С Виктором я договорюсь. Остальное – при встрече.

Это означает: «не телефонный разговор». КГБ боится говорить что то секретное по телефону, так как телефоны прослушиваются… тем же КГБ. Но другим управлением.

В троллейбусе с Настей они начали обсуждать домашне хозяйственные проблемы, словно женаты не менее года. Правда, увиденное в квартире отнюдь не обрадовало девушку и нагнало тучу на конопатый лобик.

– Полы я вымою прямо сейчас. Кухню и туалет так сразу не отодрать, потерплю до двадцатого.