– Спасибо.

– Об остальном. Какие то движения по цепочке Бекетов Вахтанг Амиран закругляем, если, конечно, кто то из них не всплывёт – живьём или в виде трупа. После осмотра «Волги» я склоняюсь к мысли, что ты прав, братья приехали разобраться с убийцей Гиви, которого вычислили столь же просто, как и вы с Аркадием. Бекетов их застрелил, сам ушёл на дно. У Вахтанга и Амирана нет мотива прятаться, уверен – они мертвы. Бекетов как опытный шпион наверняка заготовил резервные пути отхода, документы и машину на другое имя, деньги, план побега. Пока его нет, он всё равно что мёртв. Если засветится, закрываем его за убийство Дауканте. В отказном материале предостаточно доказательств, надо лишь сказать прокуратуре «фас» и объяснить, что преступника больше никто не покрывает.

– Если он появится, то в первую очередь – в «Верасе», там у него деньги. Девочки перепугаются и немедленно стукнут – куратору или мне. Ещё у Бекетова остался маленький сын.

По реакции Сазонова нетрудно было понять – наблюдение за ребёнком – последнее, что его взволновало бы.

Расставшись с ним, Егор отметил две важные для себя вещи. Подполковник складывает пазл для рекомендации к приёму в КГБ на аттестованную должность: высшее юридическое, женат, обеспечен жильём, кандидат в члены КПСС. Другое насторожило. Контрразведчик сильно разволновался при виде налички. Одно дело – принять под роспись сумму «на оперативные нужды» и отчитаться об использовании, хотя бы на словах. Ни Образцову, ни Аркадию Егор ни разу не возвращал «излишки», вопросов не возникало. Плохо, если кто то в руководстве управления задумает какие то резкие телодвижения, чтобы прикрыть задницу на случай скандала с наличными.

В какой нибудь восточной республике поток кэша наверняка воспринимается проще.

* * *

В субботу, вернувшись с занятий, Настя охнула.

– Это ты?

– Нет. В квартиру забрался домушник в концертном костюме. Специально, чтобы украсть утюг. Красавчег, да?

– Тебе его так быстро пошили…

– Перешили из числа забракованных для одной из песняровских звёзд.

Он крутился перед зеркалом, поднимал руки.

– Красивый. Не то, что наивные джемперки в фильме «Эта весёлая планета», где Мулявин пел «Наши любимые». Что, неудобный?

– Не то слово, Настя. Хорошо, что один. «Песняры» переодеваются между отделениями. Этот, синий с золотом, считается попсовым вариантом. Поэтому я чуть чуть играю при исполнении двух песен моего авторства, стоя во втором ряду. А когда идёт классика, «Александрына» или «Крик птицы», костюмы другие. Мне можно расслабиться и ждать за кулисами.

– И меньше получать? – повесив верхнюю одежду на плечики, Настя подошла вплотную и разгладила невидимую складку на сценической хламиде.

– Представь, нет. Весь концерт лабаешь или один саунд, ставка за концерт одинаковая. Пять тысяч в зале, десять тысяч на стадионе или пятьсот в ДК автозавода, без разницы, та же ставка. Но Мулявин всем пацанам раздал авторство или соавторство песен или музыки. За каждое исполнение – капает. Но при исполнении на бис – нет. Знаешь, почему? Потому что репертуар утверждается заранее, бухгалтеры Росконцерта наперёд рассчитывают, сколько платить всем и каждому, и из за любых отклонений никто перерасчёт не сделает. Плановая экономика, не хухры мухры.

– Жаль, что запись пластинки сорвалась, – Настя ушла на кухню, помыв руки, и принялась греть обед, но денежные вопросы её не отпускали. – Миллионные же тиражи. Если бы хоть копеечку с каждой… Десять тысяч рублей с пластинки!

– Такая маленькая, а такая меркантильная, – Егор подобрался сзади и обнял за талию.