|
Но, конечно, упирался недолго - обещал нынче же пригласить петербуржца ужинать. Гликерия Романовна надела серебристое платье, имевшее у нее прозвание "фатального", надушилась пряными духами и даже чуть-чуть подвела глаза, чего обычно не делала. Хороша была так, что минут пять не могла выйти на лестницу - всё любовалась на себя в зеркало. А мерзкий Фандорин не пришел. Весь вечер Лидина просидела рядом с пустым стулом, слушая цветистые комплименты хозяина и разговоры его скучных гостей. Когда прощалась, Константин Федорович развел руками: - Не пришел ваш "таинственный". Даже на записку ответить не соизволил. Она стала уговаривать генерала, чтоб не сердился - может быть, у Фандорина важное расследование. И сказала: - Как у вас мило! И гости такие славные. Знаете что, а устройте завтра опять ужин, в том же самом кругу. А Фандорину напишите как-нибудь порешительней, чтоб непременно пришел. Обещаете? - Ради удовольствия вновь видеть вас у себя я на все готов. Но что вам так дался Фандорин? - Не в нем дело, - доверительно понизила голос Лидина. - Это так, пустое любопытство. Если угодно, каприз. Просто мне сейчас очень одиноко, хочется почаще бывать в обществе. Я вам не говорила: я ухожу от Жоржа. Генерал понял доверительность. Оглянувшись на свою мымру-жену, немедленно предложил завтра отобедать за городом, но это Гликерия Романовна быстро исправила. В сущности, старику было совершенно достаточно слегка пококетничать с молодой привлекательной женщиной, а насчет обеда у "Яра" это он сказал уж так, по привычке, как отставной гусарский конь, что стучит копытом, заслышав дальний звук трубы. *** Назавтра Фандорин, хоть и с опозданием, но явился. Больше от него, собственно, ничего и не требовалось - в своих чарах у Лидиной никаких сомнений не было. А выглядела она нынче не хуже, чем вчера. Даже еще лучше, потому что придумала надеть расшитую мавританскую шапочку, спустив с нее на лицо прозрачную, совершенно неземную вуальку. Стратегию выбрала самую простенькую, но безошибочную. Сначала не смотрела на него вовсе, а была любезна с самым красивым из гостей - конногвардейцем, адъютантом генерал-губернатора. Потом, с неохотой уступив просьбам хозяина, исполнила смелый романс г-на Пойгина "Не уходи, побудь со мною", сама себе аккомпанируя на рояле. Голос у Гликерии Романовны был небольшой, но очень милого тембра, на мужчин действовал безотказно. Выпевая страстные обещания "утолить и утомить лаской огневою", смотрела поочередно на всех мужчин, но только не на Фандорина. Когда, по ее расчету, предмет должен был уже созреть - то есть достичь нужного градуса заинтригованности и уязвленности, Лидина приготовилась нанести завершающий удар и даже направилась было к козетке, на которой одиноко сидел Фандорин, но помешал хозяин. Подошел к гостю и завел дурацкие служебные разговоры. Стал нахваливать какого-то железнодорожного штабс-ротмистра Лисицкого, который давеча явился с очень интересным предложением - учредить постоянный пункт на городской телефонной станции, - Отличная идея пришла в голову вашему подчиненному, - рокотал генерал. - Вот что значит жандармская косточка! Не штафирки из Департамента додумались, а наши! Я уж распорядился выделить необходимую аппаратуру и особую комнату. Лисицкий говорил, что идея телефонного подслушивания принадлежит вам. - Не "подслушивания", а "прослушивания". К тому же штабс-ротмистр с-скромничает, - недовольно сказал Фандорин. - Я здесь ни при чем. - Быть может, одолжите мне его на первое время? Дельный офицер. Вздохнув, Лидина поняла, что штурм придется отложить до более удобного момента. Он настал, когда перед трапезой мужчины по новомодному обычаю вышли в курительную комнату. К этому времени Гликерия Романовна окончательно утвердилась в положении царицы вечера, а у предмета, конечно, не осталось ни малейших сомнений, что он - наименее привлекательный из всех присутствующих кавалеров. |
