Тогда адвокат подошёл к присяжным и продемонстрировал им планшет — это была небольшая коробочка, в которой под стеклом были закреплены довольно крупные [по 5–6 см] куски каких-то костей. Обращаясь к присяжным, адвокат сообщил, что в представленной их вниманию коробке находятся фрагменты бедра и голени телёнка, овцы и человека. Винсент указал на то, что находящиеся в коробке кусочки костей между собой принципиально ничем не различаются, и если точно не знать, где чья кость, визуально рассортировать их невозможно. А ведь эти фрагменты намного больше тех, что имелись в распоряжении экспертов обвинения!

Судья Татхилл, сообразивший с некоторой задержкой, что адвокат на глазах всего зала буквально растоптал пресловутую «научную экспертизу» обвинения, вмешался и заявил, что защита не имеет права оспаривать суждения узких специалистов, поскольку не обладает необходимой для этого компетенцией. Дескать, если вы с чем-то не согласны, то можете провести собственную экспертизу…

Джордж Дорси явно проиграл в противостоянии Уилльяму Винсенту, хотя всем своим видом постарался доказать обратное.

Вторжение судьи оказалось столь же красноречиво, сколь и пагубно для Дорси. Всем, имеющим глаза и уши, стало понятно, что «непредвзятый судья» в очередной раз поспешил на помощь обвинению и постарался скрыть довольно очевидный провал эксперта.

Объективности ради следует отметить, что в англо-американском праве требование к эксперту доказать свою компетентность является вполне разрешённым приёмом перекрёстного допроса. Эксперта можно и даже нужно проверять! История знает множество примеров того, как защитники обвиняемого требовали от экспертов обвинения подтверждения заявляемых результатов. И эксперты прямо в зале суда устанавливали принадлежность отпечатков пальцев, совпадение полей нарезов на медных оболочках пуль и тому подобное. То есть они не просто объясняли научную базу, положенную в обоснование экспертизы, но и демонстрировали на практике, что называется «вживую», порядок её проведения. И даже в конце XX столетия, рассказывая, например, о никому не известной тогда молекулярно-генетической экспертизе, криминалисты затрачивали несколько часов на разъяснение её теоретической базы и последовательности своей работы, демонстрировали заблаговременно подготовленные планшеты, наглядные образцы, видеозаписи и тому подобное. То есть адвокат Винсент, попросивший антрополога Дорси продемонстрировать свою работу на практике, был, что называется, в своём праве. Автор убеждён, что Дорси без колебаний согласился бы рассортировать предъявленные ему адвокатом кости, если бы только он действительно мог это сделать. Но он не мог! Дорси объективно не мог различить фрагменты костей различных млекопитающих.

Если кто-то станет читать современную литературу о «деле Лютгерта», то увидит, что выступление в суде Джорджа Дорси, скорее всего, будет характеризоваться в самой превосходной степени. Можно будет узнать, в частности, что это было первое выступление антрополога в суде, что 17 сентября 1897 года состоялось зарождение «криминальной антропологии», что молодой — всего 29 лет! — пытливый учёный с честью выдержал натиск маститого «адвоката Дьявола» Винсента и доказал несокрушимую прочность научного знания, однако… Однако к истинному положению вещей все эти [и им подобные] сентенции имеют отношение весьма малое. Истина же заключается в том, что Джордж Дорси имел в суде, выражаясь низким слогом, вид очень бледный и свою экспертизу представил неубедительно. От тотального разгрома и признания ненаучности сделанных им умозаключений его спасло лишь вмешательство судьи Татхилла, положившего конец перекрёстному допросу. Если случившееся и впрямь явилось рождением «криминальной антропологии», то его следует признать крайне неудачным.

Наконец, чтобы поставить точку в оценке всех научных экспертиз, проведённых в рамках расследования «дела Лютгерта», имеет смысл сказать несколько слов о взгляде на них с точки зрения современных естественно-научных представлений.