Закончив перекрёстный допрос Джорджа Дорси, адвокат Винсент обратился к судье Татхиллу с ходатайством об отклонении всей экспертизы по идентификации костей как субъективной и не опирающейся на научные критерии. Адвокат подчеркнул, что считает антинаучной не только «экспертизу и выводы Джорджа Дорси», но и Норвала Пирса. Реакция Татхилла оказалась вполне предсказуемой — судья без каких-либо объяснений отклонил ходатайство адвоката и заявил, что идентификация в материалах суда останется.

Закончив с научными экспертизами, сторона обвинения неожиданно заявила о желательности новых допросов фабричных сторожей Бялка и Одоровски. Это намерение выглядело крайне необычно и шло против правил, поэтому судья Татхилл попросил объяснить необходимость этих действий. Окружной прокурор Динан на голубом глазу заявил, что сторона обвинения подозревает существование романа между обвиняемым и горничной Мэри Саймеринг, которая часто посещала колбасную фабрику в вечернее время, провоцируя тем самым ревность Луизы Лютгерт, которая стремилась удалить горничную из дома. Таким образом, обвинение расписалось в своей полной несостоятельности, признав фактически необоснованность подозрений в отношении Кристины Фелдт, и выразило намерение повторно вернуться к обсуждению возможного мотива убийства Луизы Лютгерт.

Судья, разумеется, удовлетворил ходатайство главного обвинителя [кто бы сомневался!], но сам по себе «заход» на повторное обсуждение мотива означал то, что сторона обвинения признала своё эпичное поражение. Можно было сколь угодно долго делать хорошую мину при плохой игре, но повторные допросы главных свидетелей обвинения лучше всяких слов убеждали в неспособности обвинения выстроить внятную и обоснованную линию поведения на процессе.

Бялк и Одоровски вполне ожидаемо рассказали суду о том, как Мэри Саймеринг приходила по вечерам на фабрику и уединялась с хозяином в офисе Адольфа Лютгерта, и, отвечая на вопросы Динана, припомнили, что горничная в общении с владельцем фабрики позволяла себе откровенные фривольности, в частности, обнимала его за шею и даже целовала. В общем, легко и непринуждённо прокуратура набросала контуры нового мотива убийства, напрочь позабыв о том, что всего-то 3 недели назад злокозненность обвиняемого объяснялась совершенно иными причинами.

«Дело защиты», то есть представление аргументации для доказательства невиновности подсудимого, началось 22 сентября. Напомним, что адвокат Винсент в начале суда не выступал, отчего на первом этапе произвёл впечатление человека безынициативного и слабого. Однако 22 сентября он открылся с совершенно другой стороны, чем, должно быть, немало поразил следивших за ходом процесса обывателей. Он заявил, что защита имеет исчерпывающие ответы по всем пунктам обвинения и докажет, что все подозрительные детали имеют самое обыденное и некриминальное объяснение. Адвокат подчеркнул, что Луиза Лютгерт жива и находится сейчас в Европе. Он пообещал доказать, что задолго до своего исчезновения женщина вынашивала мысль о побеге. Развивая свою мысль, Винсент подчеркнул, что защита представит свидетелей, слышавших такого рода откровения из уст Луизы. Это заявление вызвало бурю негодования прокурора Динана, который, весьма резко прервав адвоката, заявил протест на повтор в суде заявлений, сделанных с чужих слов. Судья Татхилл сразу же удовлетворил протест главного обвинителя, запретив допрос лиц, готовых свидетельствовать о намерениях Луизы Лютгерт. Но тут уже заявил протест Уилльям Винсент, указав на то, что запрет судьи дискриминирует защиту и посягает на конституционное право обвиняемого на беспристрастный суд.

В этом месте судья, по-видимому, сообразил, что своей постоянной услужливостью обвинению совсем уж откровенно встал на сторону обвинения. Говоря по совести, ему бы следовало отыграть назад и отозвать поспешно вынесенное решение, но поступить так Татхиллу не позволяла гордыня и непомерное самомнение.