Вверху: заметка в газете «Wheeling register» в номере от 27 сентября 1882 года с сообщением о смерти Джонатана Уолгамэтта, последовавшей в результате избиения последнего отцом и сыном Ноблами. Внизу можно видеть конец этой истории: сообщение в «The Indianapolis journal» в номере от 1 марта 1883 года уведомило читателей, что Енох Нобл и его сын Эдвард вердиктом жюри присяжных оправданы.

История убийства Джонатана Уолгамэтта представляется автору очень интересной и заслуживающей отдельного очерка. Может быть, когда-нибудь появится возможность написать обстоятельный очерк об этом преступлении и его расследовании. Пока же отметим, что защита Еноха и Эдварда Нобла была проведена Лоуренсом Хармоном блестяще и действия адвоката по праву могут считаться образцом квалифицированной юридической помощи.

Всё это, безусловно, так, но помимо потребности защищать клиентов даже в самых бесперспективных делах, имелась у Хармона и другая необычная черта. Дело заключалось в том, что Ларри постоянно подпадал под обаяние некоей идеи, которую пытался реализовать всеми доступными способами, и мысль об этой идее перебивала все прочие. Если это были здравые мысли, то настойчивость очень помогала Хармону, ну а коли вздорные — то, соответственно, вредили. Дабы дать представление о том, как проявлял себя этот механизм «довлеющей идеи», приведём один-единственный пример, который сразу же многое скажет об этом человеке.

Во время второго суда по «делу Лютгерта» произошёл любопытный эпизод, привлёкший внимание газетчиков и зрителей в зале. Когда стало известно, что жюри присяжных вынесло вердикт, покинувшие зал заседаний зеваки бросились обратно. Возник шум, гам, толкотня, и судья несколько раз призвал присутствующих к тишине и порядку. В это время члены жюри уже вошли в зал и заняли свои места, они были готовы действовать далее согласно протоколу, но судья не мог нормально общаться со старшиной присяжных, поскольку в зале стоял гул. Судья в третий раз потребовал тишины и в раздражении ударил молоточком. Этот звук был услышан всеми, и моментально воцарилась глубокая тишина. Судья повернулся к старшине присяжных и раскрыл было рот… но тут на весь зал пророкотал баритон Лоуренса Хармона, потребовавшего закрыть окно. Дело заключалось в том, что во время выхода публики из зала помещение проветривалось, теперь же люди вернулись, а окно осталось открытым.

Повисла пауза. Выждав несколько мгновений и решив, что теперь-то установилась полная тишина, судья снова раскрыл рот, и тут адвокат Хармон вновь задал вопрос о том, закроет ли кто-либо окно? Поскольку судья и старшина присяжных молчали, подал голос судебный маршал, неопределённо сказавший, что окно открывалось для проветривания. Хармон снова потребовал закрыть окно… Следует понимать, что вся эта сцена разыгралась в ответственнейший момент судебного процесса — присяжные явились с готовым вердиктом, а тут адвокат обвиняемого устраивает пререкания из-за открытого окна. И это при том, что десятки других людей молчат, и даже сам судья молчит, явно желая посмотреть, до какого же финала дойдёт эта в высшей степени неуместная сцена.

В этом месте любой человек, имеющий за плечами некий жизненный опыт, уверенно скажет, что у Лоуренса Хармона имелись некие «проблемы с головой». И не ошибётся! Лоуренс Хармон действительно страдал душевной болезнью и умер в 1923 году в психиатрической лечебнице. Туда он был помещён принудительно в 1920 году по решению судьи. К тому времени отклонения в мышлении и поведении Хармона стали проблемой для его деловых партнёров. Адвокат стал называть себя «конём Калигулы, направленным председательствовать в Сенате». Будучи доставленным в суд, в котором надлежало рассмотреть вопрос о приостановке его адвокатской лицензии, Хармон сбежал.