– Конечно, я удивлена. Тебе не нравится Дамиэль.

– Но тебе  он нравится, Каденс. И я не считаю Драгонсайра предателем, как бы «по тёмному» он себя ни вёл. И у него нет никакого тёмного плана, чтобы предать Легион и свергнуть порядок богов.

Дирижабль тряхнуло.

Я огляделась вокруг.

– Что это было?

Мой отец медленно, безмятежно потягивал чай.

– Нас берут на абордаж.

Он всегда был таким правильным, таким уравновешенным, как бы плохо всё ни складывалось. Даже если вокруг наступал конец света, он никогда не впадал в панику и не терял хладнокровия. Он всегда казался полностью контролирующим ситуацию, даже если на самом деле он вообще её не контролировал. Он входил в каждую комнату так, словно она принадлежала ему, вступал в каждую битву так, словно не сомневался, что выиграет её. Нет, не просто выиграет – полностью уничтожит любое препятствие и сравняет с землёй любого врага.

– Где Дамиэль? – спросила я у него далеко не так спокойно. – Здесь? На этом судне?

Он выглядел слегка оскорблённым.

– Нет. Я не настолько глуп. Драгонсайр хорошо спрятан. Я знаю, как уберечь людей от того, чтобы их нашли, – у него зазвонил телефон, и он ответил на звонок. – Да, капитан? – он помешал свой чай. – Конечно, будьте любезны, проводите полковника Холифайра и его Дознавателей. Устройте им полную экскурсию, – он повесил трубку.

Я встретилась взглядом с отцом.

– Ты знал, что полковник Холифайр пошлёт солдат обыскать этот дирижабль.

– Конечно, я знал. Холифайр с энтузиазмом относится к своим обязанностям. Даже с излишним энтузиазмом. Он позволил своим эмоциям затуманить рассудок. Он ненавидит предателей. А ненависть – это мощная эмоция, неподобающая ангелу. Ангел всегда должен сохранять трезвую голову, всегда видеть вещи ясно и логично.

– Я напомню тебе об этом в следующий раз, когда мы с Дамиэлем будем ужинать с тобой.

– Каденс, – выражение его лица скрылось за маской. Опустело.

– Мы обелим  имя Дамиэля, – сказала я ему. – И всё будет по прежнему, как раньше.

– Всё никогда не будет как раньше, – сказал он мне нехарактерно нежным тоном. – Всё зашло слишком далеко. Это уже нельзя исправить.

– Я не верю, что на свете существует нечто невозможное. Ты это знаешь. И эта философия хорошо мне послужила.

– Не в этот раз, – сказал он, и с его губ сорвался лёгкий вздох. – Драгонсайра уже приговорили.

– То есть, ты просто ставишь на Дамиэле крест? – прорычала я.

– Ты ведёшь себя эмоционально.

– О да, чёрт подери.

– Ты должна сосредоточиться, Каденс. Возьми себя в руки. Контролируй свои эмоции.

– Как я могу быть спокойна, когда вся моя жизнь разорвана в клочья? – потребовала я. – Когда моего мужа объявили изменником и будут гнаться за ним до самого края света?

– Если бы ты мыслила трезво, то поняла бы, что я не поставил крест на твоём муже. Если бы я поставил на нём крест, то не помог бы ему исчезнуть до того, как его найдёт полковник Холифайр.

Я резко захлопнула рот. Я поняла, что он был прав. Я не могла ясно мыслить.

– Дознаватели только что взошли на борт, – сообщил он мне.

– Откуда ты знаешь? Эти стены звуконепроницаемые, даже для сверхъестественных органов чувств. Даже для органов чувств ангела.

– Только для органов чувств некоторых ангелов, – загадочно ответил он.

Я задумалась, затем объявила.

– У тебя есть панель с экраном внутри того подлокотника. Ты пользуешься ей, чтобы наблюдать за ситуацией.

Он поставил свою чашку с чаем.

– Ты всегда была умной девочкой.