-  А что, в этом что-то есть, стоит попробовать, - поддержал я женскую инициативу. - Пока Анна Ивановна занята обедом - успеем.

    -  Пожалуй, - согласился и Илья Ильич. - Вы, Татьяна Кирилловна, умница.

    -  Мне нужна швабра, - с места в карьер развила кипучую деятельность девушка, - пиджак и какая-нибудь круглая банка вместо головы.

    Нам опять пришлось отвлечь Анну Ивановну от приготовления обеда и через несколько минут нелепое сооружение, ничуть, на мой взгляд, не похожее на человека, было готово. Таня привязала в швабре вешалку, повесила на нее мой старый сюртук, а на торчащий конец нахлобучила крынку для молока, напоминающую голову. Мы втроем отправились к нам наверх. Я зажег лампу, максимально выкрутив фитиль. Таня села на пол и подняв чучело, стала подвигаться к занавешенному окну, а мы с Ильей Ильичем пошли в соседнюю, темную комнату наблюдать за предполагаемым противником. Однако, уйти из спальни мы не успели. Невдалеке раздался глухой звук выстрела, и молочная крынка разлетелась вдребезги.

    -  Осторожнее! - сердито сказал я девушке, решив, что она от испуга ее уронила.

    -  Это не я, она сама! - обиженно сказала Таня и собралась встать с пола.

    Однако, до меня уже дошло, что случилось, и я, закричав ей: «Не вставай»; опрометью выскочил из комнаты. Несколькими прыжками я проскочил лестницу, добрался до входной двери, распахнул ее и стремглав понесся по улице за угол, к воротам соседнего дома. На тихой, темной улице не было ни души. Бежать мне до соседского дома нужно было метров двести. Когда я добрался до перекрестка и свернул в переулок, из ворот нужного мне дома выскочил невысокий человек и кинулся прямо навстречу мне. Меня ему видно не было. Я воспользовался этим, круто притормозил и спрятался за стволом дерева. Бегущий мужик увидел меня только тогда, когда поравнялся со мной. От неожиданности он шарахнулся в сторону, но я оказался проворнее и успел схватить его за плечо. Человек рванулся, сначала попытался вырваться, потом ударить меня кулаком в лицо. Он так спешил, что удар у него получился не прицельный и слабый. Я увернулся, рванул его на себя и, когда он повернулся ко мне лицом, въехал ему крюком в солнечное сплетение. Он не успел сгруппироваться и согнулся в три погибели. Я добавил ему ногой, и он покатился по земле. Я, не дав опомниться, схватил его за шиворот и поставил на ноги.

    Не оборачиваясь, он воровато сунул руку в карман, то ли за ножом, то ли за револьвером. Я выдрал ее наружу, схватил за запястье, вывернул назад и зажал в замок. Он вскрикнул от боли, но, тем не менее, попытался вывернуться и лягнуть меня ногой. Мне пришлось до хруста в суставе закрутить ему вверх правую руку и своей левой рукой за волосы запрокинуть голову назад. Теперь он не мог без моего ведома даже пошевелиться.

    -  Дернешься или закричишь, сломаю руку, - вполне серьезно пообещал я. - Иди вперед и не вздумай вырываться.

    На улице по-прежнему не было ни души. Человек, попискивая от боли, согнувшись, покорно пошел в дом Поспелова, ведомый моей «суровой» рукой. Я втащил его в распахнутую дверь и ввел в прихожую. Там у лестницы ждали встревоженные Таня и Илья Ильич.

    -  Это он? - строго спросил Поспелов, брезгливо разглядывая пленника.

    -  Он, - подтвердил я, - поймал, когда он убегал. Проверьте его правый карман, у него там какое-то оружие.

    -  Я не унижусь до обыска, - гордо заявил отставной корнет.

    -  Я тоже, - испуганным голосом, поддержала его Таня.

    -  Ух, какие мы благородные.