-  В совершенности, - витиевато ответил он, - если только Его Величество Государь император не изволит распорядиться…

    -  Понятно, - перебил я, не дослушав, - тогда у меня вопросов больше нет.

    Мы опять какое-то время молча сидели друг против друга. Первым нарушил молчание жандарм:

    -  Вам не нравится Устав уголовного судопроизводства?

    -  Мне? - удивился я. - А что, кого-нибудь интересует по этому поводу мое мнение?

    -  Вас, я вижу, вообще ничего не интересует, даже то, за что вы арестованы!

    -  Это как раз меня интересует, и за что же?

    Теперь, по мнению следователя, наступил хоть какой-то прогресс в расследовании. Он слегка приободрился и применил «домашнюю наработку»:

    -  Вам лучше знать о своих преступлениях! И для вас будет лучше, если вы облегчите душу чистосердечным признанием!

    Я ничего на это не ответил и продолжал любоваться его усиками. Он опять не выдержал первым:

    -  Вы намерены давать показания?

    -  Намерен, только вам придется мне подсказать, какие мои преступления вас интересуют.

    -  У вас их так много, что не можете все вспомнить?

    -  Да, а у вас?

    -  Что ж, если вы намерены разговаривать в таком же тоне, мне придется поступить с вами по службе, а не по дружбе, - сказал он с угрозой в голосе. - Тогда пеняйте на себя!

    -  А разве мы с вами друзья?

    -  ? - поднял он брови, явно не понимая, о чем я спрашиваю.

    -  Вы сказали, что будете поступать со мной не по дружбе, а по службе, вот я и не понял, что вы имеете в виду. Или вы собираетесь предложить мне свою дружбу?

    Кажется то, что я сказал, штабс-капитану не понравилось.

    -  Назовите свое имя и звание, - холодно приказал он и придвинул к себе стопку бумаг.

    Вопрос мне был неприятен, и я попытался его блокировать в прежней развязной манере:

    -  Вы меня арестовали и не знаете, кто я такой? - ехидно спросил я. - Хорошо же вы работаете, господа жандармы!

    Не знаю, что послужило причиной взрыва, возможно, я пересолил, и у штабс-капитана лопнуло терпение, но он пронзительно закричал на меня и даже стукнул кулаком о стол:

    -  Господин студент, вы забывайте, где находитесь! Хотите отправиться в Сибирь?!

    В Сибирь я ехать не хотел, потому на явную грубость никак не ответил. Сидел истуканом и любовался холеной капитанской физиономией. Однако, и такое пристальное внимание к своей персоне жандарму почему-то не понравилось. Он начал явно нервничать, это стало заметно по тому, как он забарабанил пальцами по столу.

    -  Господин Синицын, вы что, добиваетесь помещения в карцер? - впервые он назвал меня по фамилии, отчего у меня сразу исчезло внутренне напряжение. Вопросы у жандармерии были не ко мне, а к калужскому мещанину Синицыну, лицу вымышленному. Чтобы зря не дразнить следователя, я поменял задиристый тон на рассудительный.

    -  Ничего я не добиваюсь. Вы арестовали меня ни за что, ни про что и еще предъявляете мне претензии. Это ваша работа обвинять, вот и обвиняйте.

    -  Пожалуй, - вновь изменил тактику жандарм, он ласково улыбнулся. - Вы арестованы за участие в незаконных, антиправительственных сборищах!

    Чего другого, но такого поворота я никак не ожидал.