-  Спят он. Зачем ходит туда-сюда?

    -  Тебе что за дело, сказано, приказали прийти, значит нужно слушаться.

    -  Ходит туда-сюда, - проворчал Абдулка но перечить не решился, открыл дверь и посторонился, когда мы вошли.

    Мы молча поднялись на бельэтаж, к квартире полковника Прохорова. Надзиратель несколько раз провернул ручку механического звонка. В ночной тишине было слышно, как внутри звякал колокольчик, нам долго никто не отпирал.

    -  Спит, поди, Митрич без задних ног, - сказал Нестеренко, - поди, его добудись.

    Он опять покрутил ручку. Дверь, наконец, открылась. Мы вошли в просторную прихожую, отделанную дубовыми панелями. Старик слуга, со свалявшимися со сна седыми бакенбардами и наброшенной на плечи старой офицерской шинелью без погон, видимо, тот самый Митрич, подслеповато щурился на нас:

    -  Чего-то не признаю, кто вы есть такие. Вам чего, служивые?

    -  Это я, Митрич, Нестеренко, нам к их высокоблагородию.

    -  А, теперь разглядел, а это кто с тобой?

    -  Тебе-то какое дело, - рассердился надзиратель. - Что ты всегда кишки мотаешь! Сказано тебе, полковник приказал привести солдатика. Иди, доложи.

    -  А, по этному, что ли, делу. Так бы сразу и сказал. Идите, они в спальне почивают.

    Митрич громко зевнул, демонстрируя нам беззубый рот, запахнул полу шинели и ушел, шаркая веревочными тапочками в свою коморку возле входной двери.

    -  Шляются, шляются, ни минуты покоя, - бормотал он.

    -  Пойдем, - сказал Нестеренко, - посмотрим, что из этого выйдет.

    -  Сейчас, - сказал я и первым делом перерезал у телефона, висевшего возле входных дверей провод. Так оно будет спокойнее.

    Мы перешли из прихожей в большую комнату, скорее всего, холл, куда выходило несколько дверей. Полковник жил с размахом, явно не по чину: везде была дорогая, сколько можно было судить в полутьме, мебель, на стенах висели картины в массивных, золоченый рамах. Не казенная квартира старшего жандармского офицера, а филиал дворцового музея.

    -  Вот его спальня, - указал надзиратель на одну из дверей.

    Я осторожно ее открыл, мы вошли в освещенное маленьким ночничком помещение. Сразу понять, что здесь к чему, было невозможно, и я на цыпочках пошел к наиболее вероятному месту обитания хозяина - огромной кровати под балдахином, Она стояла почти в середине большой, задрапированной материей комнаты, чуть сдвинутая от центра к дальней от двери стене.

    Я отвел полог балдахина и посмотрел, там ли полковник Прохоров. Разглядеть в бледном кружеве постельного белья и комьях вспененных подушек его голову сразу не удалось, но то, что какой-то человек определенно в постели лежит, я увидел.

    -  Господин Прохоров, - позвал я и потянул за край пухового одеяла.

    Вдруг под потолком вспыхнул яркий свет и одновременно вскрикнул Нестеренко. Я резко обернулся. Недалеко от надзирателя стоял сам Прохоров, но не в черном мундире, в котором я видел его на допросе, а в ярком шелковом халате с китайскими драконами, отделанном золотистой шнуровкой, и целился в меня из нагана.

    -  Я вас уже давно поджидаю, господин студент, - насмешливо проговорил он. - Где это вы так долго гуляете? Ветер свободы вскружил вам голову?

    Первая мысль была: Нестеренко заманил меня в ловушку. Я быстро на него взглянул. Он стоял бледный, с круглыми то ли от ужаса, то ли удивления глазами.

    Полковник был премного доволен производимым эффектом, однако для полного удовольствия ему явно не хватало красивого завершения сцены и восторга зрителей.