|
Словно сознание Наташи отгораживалось от мира толстым витринным стеклом. Мазила топал удивительно тихий и напуганный. Поначалу Ворожцову казалось, что мелкий бодрится, потом подумалось, что он легче других воспринял жуткую смерть Сергуни. А потом… потом Ворожцов начал подозревать, что до Мазилы просто не дошло произошедшее. Не влезло в сознание, не дотянулось до кишок. Сейчас, судя по лицу, начинало доходить. Что-то похожее происходило и с Тимуром. Сперва тот храбрился, а после прохода через тоннель как-то потерялся. Словно по его внутреннему стержню что-то серьезно ударило. Но обвинить Тимура в тугодумии Ворожцов не рискнул бы. Возможно, тот столкнулся в тоннеле с чем-то жутким. Но если так — что это было? Куда делось? И почему однокашник и словом не обмолвился об этом? Последний вопрос был риторическим. Если Тимур столкнулся с чем-то и оставил при себе, значит, не хотел пугать остальных. А пугаться, судя по его лицу, было чего. Ворожцов тряхнул головой. Все это догадки, не больше. А может, и вовсе плод его фантазии. Вокруг и без придумок опасностей хватает, и нечего лишние страшилки изобретать. Тимур вскинул руку, остановился. Девчонки с Мазилой послушно замерли. Ворожцов обогнул их, подошел к Тимуру. Тот молча кивнул куда-то в сторону. Приглядываться пришлось недолго. Даже несмотря на подступающие сумерки и буйные заросли, окружившие сторожку, остов избенки был виден издалека. — Обойдем? — поежился Мазила, который тоже разглядел ветхую постройку за кустами. — Подойдем, а там посмотрим, — не согласился Ворожцов. — Куда чего девается, — фыркнул Тимур. Ворожцов покосился на него. — Такой осторожный был, — пояснил Тимур, — а тут вдруг «подойдем, посмотрим». — Если там опасность, лучше увидеть ее сразу, чем пройти мимо и оставить за спиной, — пожал плечами Ворожцов и зашагал к сторожке. Тимур со своей манерой бодаться злил. Причем чем дальше, тем больше. Ворожцов даже затосковал по Сергуниным подначкам. У блондинчика оно выходило легко, естественно. Просто потому, что он сам был такой. Всегда с издевкой, всегда поперек. Тимур был другим, а противопоставлял себя по одной простой причине. И причина эта, как виделось Ворожцову, шла рядом. Он обернулся к Лесе, словно торопясь убедиться, что она и в самом деле здесь. А ведь прав на нее у Тимура не больше, чем у Ворожцова. Просто почему-то принято считать, что если у тебя плечи пошире и морда посмазливее, то ты имеешь право на девчонку, а если ты неприметный зануда, то ничего тебе не светит. Ворожцов с таким раскладом был не согласен. Зато Тимур, кажется, другого варианта не видел. Рассудить их могла бы сама Леся, но она молчала. И если уж по-честному, то никто из них не рискнул подойти и спросить у нее о главном в лоб. Они молча делили девчонку у нее за спиной. Не особенно заботясь о том, что думает по этому поводу она сама. Наверное, так часто бывает. Добравшись до этой мысли, Ворожцов устыдился и запоздало подумал, что уж он-то будет честным и позволит ей выбирать самой. Лучше любить Лесю издалека и оставаться порядочным, чем наплевать на все, только бы ее добиться. |
