* * *

После пятой поездки на окраины он заставил себя остановиться. Bergmann Simpleх тщательно смазал, забил ствол солидолом. Оружие и принадлежности отвез на кладбище, спрятав возле могилы отца в старом заброшенном склепе.

Хватит! Последний выстрел явно лишний. Мальчишке и шестнадцати еще не было. Да, нож в руке, но следовало просто напугать…

Тварь ли он дрожащая? Если такие мысли, то, конечно, тварь.

В газетах ровным счетом ничего, словно пристрелили нескольких бродячих собак.

Анри Леконт, изучив криминальную колонку, перевернул шелестящий лист. Вот это иное дело! Светская хроника, графы, маркизы, бароны и просто жирные поросята. Этих стрелять – себя не уважать. Пусть сначала поплачут, в ногах поползают. Пусть ботинки целуют!

Виконт, что забрал Инессу, станет последним, его по особой программе. Сладкое – на десерт.

Читаем! Знаменитый светский лев Андре Журье приземлился на аэродроме Ле Бурже после перелета из Вены… Интересно, интересно!..

* * *

– После предыдущего приключения отец грозился упечь меня в психиатрическую больницу, – задумчиво молвила Мари Жаклин. – Правда, все ограничилось ссылкой к тетушке в Анжер на месяц, где я чуть не умерла от скуки. Можно, конечно, переехать к маме, но ее третий… Нет, четвертый муж – садист и извращенец, к тому же два моих малолетних сводных братца, которые все время орут.

Бывший учитель вспомнил, что Жаклин была чуть ли не самой активной при создании Лиги по Борьбе с Родительскими Разводами. Не помогло!

– А еще отец может урезать мне содержание, это куда хуже, чем сумасшедший дом.

Анри Леконт промолчал. В этот вечер его бывшая ученица уже успела поговорить буквально обо всем, лишь по поводу их будущей встречи в Париже ни слова. Он не настаивал. Бывшему шефу объекта помощница уже без надобности.

– Только бы не заставили давать подписку о неразглашении. Так и тянет поделиться с подругами. Нет, не о воздушных сражениях, о том, как я превратила самого скучного в мире любовника в зверя. Всего на одну ночь, увы.

В иное время бывший учитель мог и обидеться, но сейчас только усмехнулся.

– Зазывные глаза горят, как бар ночной,

Как факелы в руках у черни площадной…

Жаклин отмахнулась.

– Опять Бодлер? С тобой, Леконт, иногда бывает тоскливо, как со старым учебником. Был бы ты… Да хоть маньяк! У Жюдекса все таки есть воображение.

– И право он имеет, – согласился бывший учитель, не желая спорить.

Настроение и вправду было лирическим. День прошел суматошно. С майором больше общаться не пришлось, зато несколько часов проскучал с мадам Делис. Директор пригласила его в кабинет и выложила на стол дюжину бумаг, которые требовалось подписать. Внимательно их изучив, Леконт поставили подписи на трех, после чего принялся отбиваться от настойчивых расспросов. Более всего энтузиастку краеведения интересовало, что именно оставят музею в качестве будущих экспонатов. На оружие не претендовала, но от прожектора точно не отказалась. А еще фотографии, ей же строго запретили снимать! Нужно прямо завтра перед отъездом, сделать групповое фото…

Экспертов пригласил к себе дядя, за что бывший учитель был ему весьма признателен. Военные не надоедали, так что после обеда заботы сами собой кончились. Вечер же выдался как по заказу – ясное небо, бледные осенние звезды, чистый прозрачный воздух… Порадоваться бы, только на душе…

– Не провожай! – Мари Жаклин повернулась, взглянула с легкой улыбкой. – Подводим черту, учитель. Больше у тебя мне учиться нечему.

Анри Леконт поглядел ей вслед и вновь вспомнив Бодлера.