Дознаватель вновь уткнулся в бумагу.

– Так так… А стрельба?

Бывший учитель пожал плечами.

– И стрельба. А что?

– А то, что не просто стрельба, а из пистолета.

Последнее словно Эмиль Ромм произнес с явным ударением, воздев при этом палец к потолку. Оставалось удивиться.

– Пулевая стрельба, револьвер пистолет центрального боя, олимпийский вид спорта. Команда Сорбонны много лет держит первое место среди высших учебных заведений.

– Да да, конечно. А после окончания университета вы продолжали заниматься пулевой стрельбой?

Леконт с трудом сдержался. Вот же зануда!

– Иногда заходил в тир, когда деньги были. Сейчас уже ни денег, ни желания.

– Конечно, конечно. Скажите, а кто рекомендовал мадам… э э э… Бриссо на должность вашей помощницы?

Шеф объекта и сам был не прочь это узнать.

– Спросите лучше у майора Грандидье.

Дознаватель, быстро перелистав бумаги, ловко выхватил ту, что лежала в самой середине.

– У вашего отца была коллекция испанских ножей. Где она сейчас?

Бывший учитель лишь рукой махнул.

– Вспомнили! Мать ее сразу после войны продала. Мы тогда, считай, голодали.

Продали, а жалко, очень жалко.

«Это, Анри, настоящая наваха из Толедо, называется «Клык кабана». Нож правильный, никогда не подведет».

Глава 6. Бад Тёльц

«Зазывные глаза горят, как бар ночной…» – Казарма и шнапс. – Ликтор. – Мадемуазель реципиент. – Воздушный бой. – Первый шаг. – Дядя приехал

1

Последней жертвой Жюдекса стал маркиз де Пуньян. Маркизом он был, правда, сомнительным, по материнской линии, вдобавок гол как сокол, но в парижском свете его ценили. Де Пуньян добился всего сам, объявив себя арбитром изящного по примеру древнеримского патриция Петрония. «Светскость, светскость и еще раз светскость!» – не уставал повторять арбитр, при этом градус помянутой светскости определял исключительно он сам. Его одобрения ждали, а порой и жаждали. Маркиз появлялся на приемах с неизменным моноклем, чуть прищурившись, глядел на окружающих и под свое любимое шампанское «Дом Периньон» выносил суждение. Жил широко, хоть и был весь в долгах. Дамы ему благоволили, мужчины завидовали. «Светскость, мадам и месье, светскость!»

Все прочие свои жертвы Жюдекс оставлял на поверхности земли, но для маркиза сделал исключение, сбросив в канализационный люк. Обрывок афиши прилагался. Перстень с голубым бриллиантом так и остался на пальце мертвеца. Камень, впрочем, оказался фальшивым, как и родословная де Пуньяна. Изрядно шокированный парижский свет рассудил, что подлинным арбитром элегантности стал именно злодей Жюдекс. Истинную светскость не подделать.

* * *

– Поехал звонить, – комендант Гарнье кивнул вслед автомобилю дознавателя, только что выехавшему за ворота. – Жаловаться. Он еще не знает, какая в Клошмерле плохая связь, легче до Парижа докричаться.

Подумал и добавил:

– Вот я и не спешу телефон проводить, капитан Пастер тоже. Впрочем, у него вроде бы рация есть.

Анри Леконт тоже поглядел вслед автомобилю. За полдня лейтенант Ромм успел взбаламутить весь Этлан и без того не пребывающий в покое.

– На кого жаловаться, мсье капитан? На меня или на вас?

Тот, немного подумав, рассудил:

– На всех, но думаю, более всего на капитана Пастера – за то, что в башню не пустил. Но тут проблема. Управление полковника Риво занимается войсками метрополии, Иностранный легион ему не подчинен. Конфликт интересов! А знаете, почему этот Ромм в башню хотел попасть? Он уверен, что пропавший наш солдатик именно там.