Я покачал головой.

– Не понимаю.

Сара подняла в одной руке вилку, в другой нож и перевела взгляд с одного на другое.

– Ладно. Есть две версии паразита. Новая и старая. Понятно?

– Два штамма. – Я кивнул. – И у нас с тобой новая.

Сара вздохнула.

– Нет, умник, у нас с тобой старая. Первоначальная. – Она потрясла пузырьком с таблетками. – В основном это мандрагора и чеснок. Классический рецепт. Люди утратили контроль над этим заболеванием семьсот лет назад, а до тех пор справлялись с ним.

– Во времена чумы утратили?

– Точно. Именно тогда проявил себя новый штамм. – Сара покачала головой. – Обвинять в этом нужно инквизицию. Ну, когда христианам вбивали в голову, что коты – это зло, и они начали пачками убивать их. Для старой версии паразита это было плохо – ведь ему приходилось прыгать туда и обратно между людьми и кошками.

– Правильно… это мне известно. Но что такое эта старая версия?

– Обрати внимание. Кэл. Наступают тысячетрехсотые годы, и все убивают котов. Поскольку котов практически не остается, резко увеличивается популяция крыс. Контакты человек – крыса учащаются, самые разные заболевания эволюционируют, повсюду блохи и клещи, ля‑ля‑ля. – Она взмахнула рукой. – Чума.

– М‑м‑м… Думаю, ты немного упрощаешь.

Она фыркнула.

– Я не собираюсь получать степень по биологии. Я простой философ‑новичок, который ест людей. Но вот тебе биофилософская версия: появился новый штамм паразита, перескакивающий с крыс на людей и обратно без котов. Конечно, как у всякого нового штамма, с оптимальной вирулентностью получилась неразбериха; новые инферны более склонны к насилию, их труднее контролировать. Настоящее кино про зомби, как ты и сказал.

– А старый штамм ушел под землю.

– Совершенно верно. – Сара улыбнулась. – Они так и говорили – что ты поймешь.

– Но это происходило в Европе, а здесь у нас Нью‑Йорк.

– Крысы пробираются куда угодно, Кэл. Им нравятся корабли, и, конечно, новые паразиты заставили их отправиться в Новый Свет. И даже здесь старый штамм ушел на глубину.

– Но сейчас он поднимается наверх. Почему мы с этим миримся? Почему старые носители скрывают это от остальных в Дозоре?

– Отличные вопросы, – Она медленно покивала, прожевывая последний кусок гамбургера. – Вот чего вы, ученые, похоже, никогда не понимаете: «почему» всегда важнее, чем «как».

– Сара, просто ответь мне!

– Ладно. – Она приложила ладони к столу. – Чувствуешь?

Я заглянул в свою чашку кофе – отражение ламп на ее поверхности слегка подрагивало.

– Ты имеешь в виду проходящий под нами поезд подземки?

Она покачала головой и закрыла глаза.

– Прислушайся получше. В смысле, постарайся почувствовать.

Я положил ладони на стол. Поезд прошел, и я ощутил другое, едва различимое содрогание в его кильватере. Как будто что‑то беспокойно ворочалось во сне. Примерно тоже самое я чувствовал подошвами ковбойских сапог, когда впервые увидел кота‑инферна. Сара открыла глаза.

– Наш штамм поднимается, потому что его выталкивают.

Я вспомнил ту тварь, запах которой ощущал в подземном мире, и на мгновение дрожь охватила не только руки, но и все тело.

– Кто?

Сара оторвала ладони от стола, вздохнула и пожала плечами.

– Внизу много чего есть, Кэл.