— Забавно, правда?

 Анриетта вернулась. Он ответил:

 — Еще бы! Только… нет ли у тебя еще и других бумаг? Или вырезанных слов, которые можно было бы наклеить?

 — Бумаг? Нет. И потом, мадемуазель будет недовольна.

 — Мадемуазель?

 — Да, она уже меня отругала.

 — Почему?

 — Потому, что я вам кое-что рассказала… а она говорит, нельзя никогда рассказывать такие вещи о людях, которых любишь.

 — Ты совершенно права.

 Анриетта пришла в восторг от его одобрения и вытащила из маленького полотняного мешочка, приколотого к платью, какие-то лоскуты, три пуговицы, два кусочка сахару и, наконец, квадратик бумаги, который и протянула Шолмсу.

 — На, вот все-таки даю.

 Это был номер фиакра: 8279.

 — Откуда у тебя этот номер?

 — Выпал у нее из кошелька.

 — Когда?

 — В воскресенье, после службы, когда она собиралась подать милостыню.

 — Отлично! А теперь я скажу, как сделать, чтобы тебя больше не бранили. Не говори мадемуазель, что виделась со мной.

 Шолмс отправился к господину д'Имблевалю и принялся дотошно расспрашивать его о мадемуазель.

 Тот даже вскинулся от возмущения.

 — Алиса Демен? Вы что, думаете… Этого не может быть!

 — Сколько времени она у вас на службе?

 — Только год, но я не знаю человека спокойнее. Никому не стал бы доверять так, как ей.

 — Как получилось, что я до сих пор ее не видел?

 — Ее не было два дня.

 — А теперь?

 — Она, как только приехала, пожелала быть сиделкой у вашего больного. У нее есть для этого все качества: мягкая, предупредительная. Господин Вильсон от нее в восторге.

 — Ага! — протянул Шолмс, и не думавший до сих пор справляться о здоровье товарища.

 И, поразмыслив, спросил:

 — В воскресенье утром она куда-нибудь ходила?

 — Да.

 — Ведь это было на следующий день после кражи.

 Барон позвал жену и задал ей тот же вопрос. Та ответила:

 — Мадемуазель, как обычно, ходила с детьми к одиннадцатичасовой службе.

 — А раньше?

 — Раньше? Нет… Или, может быть… Ах, я так была взволнована из-за этой кражи… Теперь припоминаю, что накануне она просила разрешения отлучиться утром в воскресенье, чтобы увидеться с кузиной. Та, кажется, проездом была в Париже. Но, я думаю, вы не станете ее подозревать?

 — Конечно, нет… Однако хотел бы с ней увидеться.

 Он поднялся в комнату Вильсона. Над постелью больного, подавая ему напиться, склонилась женщина, одетая, как все сиделки, в длинное серое полотняное платье. Когда она выпрямилась, Шолмс узнал девушку, заговорившую с ним на Северном вокзале.

 Объяснения не последовало. Алиса Демен, нисколько не смутившись, кротко улыбнулась, глядя на него своими очаровательными, серьезными глазами. Англичанин хотел было заговорить, но произнес нечто нечленораздельное и умолк. Тогда она снова стала заниматься своими делами, спокойно расхаживая под удивленным взглядом Шолмса, переставляла на тумбочке флаконы, размотала и смотала бинты и снова поглядела на него со своей светлой улыбкой.

 Англичанин повернулся на каблуках, вышел и, заметив во дворе автомобиль господина д'Имблеваля, сел в него и приказал отвезти себя в Леваллуа, к стоянке фиакров, адрес которой стоял на бланке, подобранном Анриеттой.