— Какую жизнь он ведет?

 — О, его почти никогда не бывает дома. Вот уже три дня совсем не показывается.

 — А в ночь с субботы на воскресенье его тоже не было?

 — В ночь с субботы на воскресенье? Погодите, дайте вспомнить. Да, верно, в субботу вечером он пришел и больше уж не выходил.

 

— А как он выглядит, этот человек?

 — Даже и не знаю, что сказать. Он выглядит всегда по-разному. То высокий, то маленький, то толстый, то худой, то брюнет, то блондин. Я каждый раз все не могу его узнать.

 Шолмс с Ганимаром переглянулись.

 — Это он, — шепнул инспектор, — это, конечно, он.

 Старый полицейский вдруг не на шутку разволновался, даже нервно зевнул и судорожно сжал кулаки.

 Да и сам Шолмс, хотя и прекрасно владел собой, почувствовал укол в сердце.

 — Смотрите, — сказал консьерж, — вот эта девушка.

 Действительно, из двери выходила какая-то молодая особа. Она стала переходить площадь.

 — А вот и господин Брессон.

 — Господин Брессон? Который же?

 — Вон тот, со свертком под мышкой.

 — Но он и не глядит на девушку. Она одна идет к экипажу.

 — Так я их вместе никогда и не видел.

 Оба полицейских одновременно вскочили. В свете фонарей им показалось, что они узнали силуэт Люпена, удалявшегося в противоположную от площади сторону.

 — За кем пойдете? — спросил Ганимар.

 — Конечно, за ним! Это крупная дичь.

 — Ну а я послежу за девицей, — предложил Ганимар.

 — Нет, нет, — живо откликнулся англичанин, ни в коем случае не желая раскрывать Ганимару свои карты, — я знаю, где ее найти. Пойдемте со мной.

 На расстоянии, то и дело прячась за спинами прохожих и позади киосков, крались они вслед за Люпеном. Вести слежку, впрочем, оказалось совсем нетрудным, так как он шел быстро, слегка приволакивая правую ногу, что, однако, можно было заметить, лишь напряженно вглядываясь опытным глазом. Ганимар сказал:

 — Делает вид, что хромает.

 И добавил:

 — Ах, если б можно было заполучить двоих-троих полицейских и с ними попробовать прихватить голубчика! Ведь уйдет!

 Однако у тернских ворот не было видно ни одного полицейского, и, оказавшись за городской чертой, они уж не могли больше надеяться на подмогу.

 — Разделимся, — предложим Шолмс, — место тут безлюдное.

 Они шли по бульвару Виктора Гюго, каждый по своей стороне, двигаясь вдоль рядов деревьев.

 Минут через двадцать Люпен свернул влево и вышел к Сене. Им было видно, как он по берегу начал спускаться к воде. Побыл некоторое время внизу, но им не удалось различить, что он там делал. Потом стал карабкаться наверх и пошел обратно. Оба полицейских вжались в прутья какого-то ограждения. Люпен прошел прямо перед ними. Свертка у него в руках теперь не было.

 Когда он отошел на некоторое расстояние, от стены соседнего дома отделилась какая-то тень и заскользила между деревьями.

 — Похоже, за ним еще кто-то следит, — тихо сказал Шолмс.

 — Да, мне кажется, когда мы шли туда, я уже его видел.

 Охота возобновилась, но теперь, в присутствии третьего, действовать стало труднее. Люпен пошел той же дорогой, вошел обратно через тернские ворота и направился к дому на площади Сен-Фердинан.