– Который? – спросил Блейд, поворотившись к Джефу.

– Тот, у бочки… Он здесь главный! Запомнил, рыбья требуха! И воды он не давал, хозяин!

Расталкивая головорезов с кувшинами, странник направился к бочке, где костлявый виночерпий как раз отмерял порцию молодому темнокожему парню в рваной тунике, но с массивной серебряной цепью на шее. Отшвырнув его в сторону, Блейд рявкнул:

– Ты старший в этой харчевне?

Костлявый опустил черпак.

– Ну, я.

– Тогда запомни меня, парень, и моих людей, – Блейд ткнул себя в грудь, не обращая внимания на гогот в толпе – Десятник Ич Блодам! Десятник, а не хлям! Запомни хорошенько!

Столпившиеся вокруг солдаты надрывались от смеха, и Блейд никак не мог понять, чем вызвано такое веселье. Он посмотрел на Ухо – тот скривился, будто от зубной боли.

– Я тебя запомню, Ич Блодам, – тоже ухмыляясь, произнес виночерпий. – В следующий раз ты не получишь даже костей. Блодамов тут не любят.

– Вот как? – на щеках странника заиграли желваки – Ты пожалел для меня воды, вина, мяса и даже костей? Ну, что касается вина, я понимаю – ты, вероятно, хочешь выпить все сам?

Он вдруг протянул руку, ухватил костлявого за косичку и, резко дернув, сунул головой прямо в пурпурную жидкость. Виночерпий попытался вырваться, но Блейд держал крепко.

– Эй, Блодам! – темнокожий гасильщик надвинулся на него. – Не порть хорошую выпивку, не то…

– Не то?.. – переспросил странник, ухватив левой рукой толстую серебряную цепь. – Боишься, тебе мало достанется? Ну, тогда попей вволю!

Голова темнокожего тоже скрылась в бочке. Чуть наклонившись вперед для устойчивости, Блейд не выпускал обоих пленников, уже начавших сучить ногами. В толпе сперва приумолкли, потом среди гасильщиков поднялся ропот, и тут он обвел их спокойным взглядом.

– Сейчас эти парни перестанут пускать пузыри, и руки у меня освободятся. Могу напоить другую пару. Есть желающие?

Он глядел с такой неприкрытой угрозой, что разгульное воинство враз позакрывало рты. Они были зверями, и безошибочный звериный инстинкт подсказывал, что в стае появился новый хищник, куда покрупнее и посильнее прочих. Такой, который не будет ни угрожать, ни бить, а разом перегрызет горло любому.

Наконец из толпы выступил плечистый воин, такой же темнокожий, как и парень с серебряной цепочкой, полоскавшийся сейчас в вине.

– Ты и впрямь Ич Блодам, – сказал он Блейду. – А я – Пинок, угха, и тоже десятник. Будь добр, отпусти моего человека.

Странник свирепо оскалился и посмотрел налево, потом – направо: его пленники ухе не дергались, но их, пожалуй, еще можно было откачать. Он вытащил из бочки две головы, черноволосую и белобрысую, отшвырнул обмякшие тела в стороны и плюнул в вино.

– Вежливые речи приятно слушать, десятник Пинок. Получи своего сосунка!

В глазах темнокожего вспыхнула злоба.

– А ты не боишься, десятник Ич Блодам? Не боишься, что сегодня под вечер к тебе наведаются гости?

– Нет, не боюсь. – Блейд поднял тяжелый черпак с железной ручкой дюймовой толщины, одним махом согнул ее и бросил под ноги Пинку. – Возьми на память! Сможешь разогнуть – приходи.

Он повернулся к поварам, оттаскивавшим своего старшину подальше от грозного десятника, и гаркнул:

– Мяса! И вина! Из новой бочки, бездельники!

Когда Блейд возвращался на место вслед за гружеными сверх меры Джефом и Ухом, его остановил децин‑кантиец.