Чего он и добивался! Эта громоздкая туша перед ним, одаренная носорожьей силой, являлась только ступенькой на пути Ричарда Блейда к власти и могуществу; второй ступенькой; первой были кружки, раздавленные в деревенской таверне.

Странник метнулся к хасту, и пальцы его правой руки, напряженные и твердые, как стальное лезвие, врезались, тому в горло, под самый складчатый подбородок. На миг он почувствовал давление гигантских ладоней, почти сомкнувшихся на его плечах, потом Шкура захрипел и повалился на спину. Его гортань не была перебита, но с полминуты, он не мог вздохнуть. Чудовищно долгий промежуток времени, особенно для подготовленного каратиста!

Подпрыгнув, Блейд с ювелирной точностью опустился на грудь поверженного титана, ощутив, как его кости трещат и ломаются под каблуком. Удар был страшен; сокрушив броню плоти, он раздробил два ребра, и одно из них пронзило сердце.

Блейд смахнул со лба капельки пота и сделал шаг назад. Огромная туша на земле не двигалась. Хаст умер мгновенно; никакой агонии, подергивания конечностей, хрипов и стонов. Только из уголка распяленного рта вытекла струйка густой багровой крови – очевидно, сломанное ребро задело легкое. Озирая эту картину, странник почувствовал удовлетворение – как всякий мастер при виде искусно выполненного дела.

– Ты все‑таки прикончил его!

Блейд обернулся – сзади стоял Марл Рилат, и его глаза метали молнии. За спиной децина ровной шеренгой растянулись кантийские солдаты с копьями, ветерок шевелил черные плюмажи на их шлемах; с другой стороны подступал Пинок с желтокожими.

– Я сломал ему два ребра, в точности, как ты заказывал, – громко произнес Блейд, заметив в зрачках Пинка мгновенный просверк злобы. – Остальное – в руках Найлама, нашего Небесного Отца. Если он умер, значит, Корана позвала его в свое царство.

– Какой заказ? Какая Корана? Что ты болтаешь? – прошипел децин, побагровев от ярости.

– Я, Ич Блодам, человек недалекий и прямодушный, говорю все, как есть, – Блейд ухмыльнулся, глядя, как перекосилась физиономия Марла Рилата. – Ты нанял меня десятником и заплатил вперед за треть года – при условии, что этому парню – он ткнул мертвое тело носком башмака, – будут сломаны два ребра. Какие, ты не уточнил, положившись на случай и решение богов. Они и решили, – он снова пнул труп хаста. – Чем же ты недоволен, децин? Либо надо давать точные инструкции, либо полагаться на мозги Ича Блодама, – его улыбка стала еще шире.

– Значит, тебя подговорил этот краб? – Пинок кивнул на кантийца, и его темное лицо потемнело еще больше. Хасты из десятка покойного сгрудились за ним, злобно ворча, и сквозь толпу начали пробиваться на подмогу угхи. Кантийские солдаты опустили копья, направив их на гасильщиков; они действовали с уверенностью профессионалов, привыкших усмирять бунтарей.

– Меня никто не подговаривал, – Блейд с наигранной гордостью уставился на десятника угхов. – Мне дали задание, и я его выполнил. Готов вернуть деньги, если у него сломано больше двух ребер! – Он пнул мясистый бок Шкуры в третий раз и, покосившись, увидел Мака и Джефайю‑финареота, занимавших позицию у него за спиной. Молотки и мачете были при них.

Марл Рилат, обычно спокойный, буквально трясся от ярости; похоже, его служба в рангаре гасильщиков, нехлопотная и прибыльная, стремительно подходила к концу.

– Ты пытаешься оболгать своего командира, и ты убил солдата из моей сотни, – заявил децин. – Правда, я готов засвидетельствовать, что он напал на тебя первым.

– Хорошо, – произнес Блейд. – Что дальше?

– А дальше я отдам тебя Стражам Порядка, – Рилат кивнул на воинов с черными плюмажами.