– Как прикажешь, господин, – Санкрайя плавно повел рукой в сторону огромного люка. Взгляд Блейда задержался на его обнаженной груди, где был вытатуирован корабль – с такими подробностями, что кормщик вряд ли испытывал необходимость заглядывать в чертежи на бумаге.

– Следуй за мной, – велел он финареоту и зашагал к люку. Внутри корабельного корпуса веяло прохладой; тут находилось человек двадцать плотников, трудившихся над вертикальными распорками и сплачивавших доски гребной палубы, на которые тут же устанавливали широкие скамьи. Все эти крепкие, кряжистые мужчины были финареотами, и по тому, как Джеф приветственно улыбнулся им, странник понял, что эти усердные работники принадлежат к экипажу «Шаловливой рыбки». Видно, рыжие мореходы умели не только плавать на своих кораблях, но и строить их – в любом месте, где находился подходящий материал.

– Сюда, господин, – Санкрайя вновь отвесил вежливый поклон. Блейд пропустил его вперед, прошел до кормы и миновал еще один трап, который вел в самые глубины трюма. Здесь не было никого – кроме застывшей в полумраке человеческой фигуры. Незнакомец сидел неподвижно, скрестив ноги на восточный манер, и как будто дремал. Блейд опустился рядом, заглянул ему в лицо – темные глаза человека оказались широко раскрытыми.

– Что это с ним? Спит?

– Нет, медитирует. Силангутский обычай, – негромко пояснил Санкрайя. Он осторожно коснулся смуглого плеча: – Эй, отец! Пришел наш господин.

Черные глаза ожили.

– У меня нет господина, – внятно произнес человек и поднял голову.

Теперь Блейд мог получше рассмотреть его. Пожалуй, Джеф слегка переборщил с возрастом, подумал он. Силангутец был в самом деле стар, но до столетнего юбилея ему оставалось лет тридцать или двадцать пять. Выглядел он вполне бодрым и, видимо, тоже трудился на корабле – рядом с босыми ступнями лежал маленький плотницкий топорик. Почему‑то, слушая разговоры Мака, агара Хэмба и других знающих людей, странник представлял себе меднокожих жителей Конта Силангут подобными американским индейцам, но этот старец ничем особенным не отличался от смуглых сухощавых бхиотов. Кожа его вроде бы казалась чуть потемней, с едва заметным медным отливом, но без всякой прозелени; волосы, некогда темные, поседели и поредели. Пожалуй, лишь человек, знавший о происхождении старика, сумел бы отличить его от тысяч других пожилых бхиотов, переполнявших улицы, базары и таверны Харса.

– Где ты его нашел? – Блейд поднял глаза на Сакрайю.

– Он нанялся плотником в мою артель. Много рассказывал, когда понял, что мы тоже не любим крабов и достойны доверия. Потом пришел Джефайа и сказал, что ты ищешь кого‑нибудь из Силангута… Только учти, господин, – кормчий усмехнулся, – Хирам Тан – нравный старик! И гордый!

– Я не гордый. Не подобает человеку гордиться перед лицом богов, – силангутец покачал головой. – Но пришельцев с запада я никогда не признаю своими господами!

– Ты их не боишься? – негромко спросил Блейд.

– Нет. Я слишком стар для этого! Жизнь прошла, как дорога из ничто в никуда, как сон внутри сна… Чего мне бояться?

– Но твои близкие…

– Нет у меня близких! Жена давно в царстве Кораны, сыновей убили горские князья… а я все живу и живу, как обломок старой галеры, догнивающий на берегу…

Блейд почтительно коснулся руки силангута.

– Случается, отец мой Хирам, и старый корабль может выйти в море. Не хочешь ли ты поставить паруса и к закату солнца прибыть в мой дом? Вот этот парень, – странник кивнул на Джефа, – тебя проводит.

– Зачем ты хочешь меня видеть?

Не успел Блейд раскрыть рот, как Санкрайя мягко произнес:

– Я же говорил тебе, отец, что этому человеку можно доверять.