– Чтобы вести по тем дорогам войско? – глаза старика враждебно блеснули.

– Нет, отец. – Блейд чувствовал, что этот старец сохранил и острый ум, и твердую волю. Такой ничего не скажет, если его не убедить. – Мне надо знать те дороги не затем, чтобы вести по ним войско, а чтобы завести его в нужное место… в такое, откуда нелегко выбраться.

– Ты… ты хочешь?.. – в глазах силангута по‑прежнему стояло недоверие. – Ты, могущественный человек с запада, вождь, хочешь сгубить свою армию?

– Это не моя армия, – сказал Блейд, – и сам я – не с запада. С юга, отец, из Кассны. И я тоже не люблю крабов.

С минуту старик раздумывал, затем покачал головой.

– Слова, слова… Они скрывают хитрость, они таят коварство… За ними – пустота! Ни правды, ни истинной мудрости…

– Ты хочешь доказательств? Хорошо! – странник поднял топор. – Поговорим тогда о мудрости – о тайном знании и истинной мудрости, которая была упомянута. Чтобы ты сказал, отец, если б этот топор сейчас исчез? Растаял в воздухе?

– Я бы сказал, что ты маг… великий чародей, повелевающий вещами, – старец едва заметно улыбнулся. – Но к чему магу знать дорогу в пустыне? То путь смертных, а великие маги путешествуют по воздуху… и они не вмешиваются в людские дела.

– Я из тех магов, которые вмешиваются, – произнес странник. Топор исчез, и он услышал за спиной глубокий вздох Санкрайи.

Силангут протянул руку и нерешительно коснулся пустой ладони Блейда, словно не мог поверить своим глазам, впервые на его смуглом, иссеченном морщинами лице отразилось нечто напоминающее почтительное удивление.

– Ты и в самом деле чародей, хотя куда больше походишь на воина, – медленно сказал он. – Если так, может быть, ты выполнишь одну мою просьбу?

– Может быть, – кивнул странник. – Но для этого ты должен прийти ко мне. В мой дом. Сегодня, на закате.

Старец прикрыл глаза и замер в полной неподвижности, Блейду показалось, что он снова впал в транс. Но, видимо, почтенный Хирам всего лишь размышлял, то ли по поводу продемонстрированного только что чуда, то ли в голове у него бродили более глубокие мысли – о жизни, о богах и о тщете всего земного. Наконец его сухие губы шевельнулись.

– Я приду, маг. Приду в твой дом. Сегодня, на закате.

– Вот и хорошо. – Блейд поднялся, шагнул к трапу и бросил испуганно посторонившемуся Санкрайе. – Будь добр, почтенный, выдай отцу Хираму новый топор.

***

Джефайа привел старика в конце седьмой стражи, когда солнце скатилось за остроконечные пики Риг Найла и на небо высыпали звезды. В эту ночь прелестной Энне Коране полагалось находиться при императрице, и Блейд был уверен, что беседе с гостем никто не помешает. На всякий случай он лично проверил внутреннюю охрану и распорядился, чтобы его не беспокоили.

Джеф доставил почтенного Хирама Тана через незаметную калитку со стороны хозяйственного двора, проводил на веранду, усадил старика на ковер, принес вино и фрукты, затем тактично удалился за угол – бдеть на страже. Гость и хозяин выпили по первой чаше вина, затем Хирам заговорил – неторопливо, монотонно. Блейд не сразу понял, что старец рассказывает ему историю своей жизни: как он вступил в братство ха'дро, водителей караванов в Огненных Землях; как долго обучался их искусству и сам стал одним из лучших проводников; как захотелось ему поглядеть на заморские страны, как нанялся он на корабль и приплыл в Харс, где и встретил свою судьбу – черноглазую веселую бхиотку, как жили они долго и счастливо, породив трех сыновей; как счастье ушло, когда в один проклятый богами день пали его дети – все трое – под стрелами горцев; как умерла жена, оставив его, старого Хирама, тосковать в одиночестве.