– Видишь? Есть, а теперь – нет… – привычным усилием мысли он телепортировал кусок в приемную камеру Малыша Типа и отломил следующий. – Погляди еще: есть – и нет… есть – нет…

Второй и третий куски отправились вслед за первым. В некотором роде символ: свежий хлеб нового мира, принявшего посланца с Земли. Лейтон, увидев его, догадается, что адаптация проходит успешно.

– Ма‑астер Д‑дик… – произнес Джеф, слегка заикаясь, – а к‑куда же они подевались?

– Туда, приятель, где тебе лучше не появляться. Понял?

– П‑понял…

Блейд стряхнул крошки с колен, встал, потянулся.

– Ну, куда направимся, Джеф?

Его слуга, засовывая в котомку флягу и пустой холщовый мешочек из‑под лепешек, произнес:

– Через пять нирратов будет деревушка, хозяин. Я там раньше бывал… – он поднялся на ноги. – Хорошее местечко, если туда еще не добрались кантийские патрули… Можно запастись хлебом и вином.

– Там есть харчевня?

– Конечно.

– И в ней подают мясо?

– Да, хозяин!

– Тогда пошли.

Не оборачиваясь, Блейд направился к дороге.

***

Деревушка стояла у перекрестья двух дорог. Одна, по которой двигались путники, шла из Финареота на юго‑восток, в Аласк, столицу Невана, вторая представляла собой нечто вроде окружного тракта, охватывающего полукольцом и сам Финареот, и земли вокруг него на расстоянии двадцати миль.

Поселок, названием которого Блейд не поинтересовался, выглядел неплохо: дюжины четыре добротных домов, утопавших в зелени и виноградных лозах. Видно, финареоты не только плавали по морям и океанам, но понимали толк и в иных занятиях: в тенистых двориках за плетеными изгородями странник видел прессы для выжимания масла, бочки со свежим вином, от которых исходил пряный аромат, кисти винограда, сушившиеся на протянутых меж шестами веревках. Разглядел он и гончарную мастерскую с искусно сложенной печью, и кузницу, и лавку – последняя находилась напротив кабачка, куда привел его Джеф.

Это заведение ему тоже понравилось. Под навесом, с трех сторон увитым лианами с большими – в ладонь – листьями, находился десяток гладко струганных столов из светлого дерева; при них – плетеные стулья и небольшие диванчики с плоскими кожаными подушками. С четвертой стороны располагалось нечто вроде стойки, уставленной расписными кувшинами и кружками из обожженной глины. За ней виднелись торцы трех бочек с медными кранами и очаг, на котором в сковородах и кастрюлях что‑то шипело и скворчало, испуская соблазнительные мясные запахи. У очага суетились двое поваров, сам хозяин заведения, рыжебородый толстяк, разливал спиртное, а проворная востроглазая девица обслуживала посетителей. Их, правда, было немного: троица пожилых мужчин за одним столом и несколько парней лет двадцати – за другим.

Не похоже, что тут идет война, подумал странник, направляясь вслед за Джефом к уютному диванчику в углу. Он опустился на скрипнувшее сиденье, сунул под бок подушку и утвердил локти на столе. Девица, тащившая объемистый кувшин компании юнцов, стрельнула в его сторону лукавыми зелеными глазами.

– Ну, Джеф, что будем есть и пить?

Мореход покопался за поясом и выудил кожаный мешочек – довольно тощий, на взгляд Блейда. Затем он высыпал на ладонь горстку медных монет и уставился на них в тягостном раздумье, сморщив лоб и что‑то подсчитывая.

– Хватит на кувшинчик красного, две порции жаркого и лепешки на дорогу, – сообщил он и, прищелкнув пальцами, подозвал девушку.

Когда та отошла, приняв заказ, Блейд взял одну монетку, осмотрел и усмехнулся: она была размером с полупенс и на ней тоже был изображен корабль – только не парусный трехмачтовик, а гребная галера.