Наезд

Вадим Осипов вышел из здания суда в прекрасном расположении духа. Мало того, что солнце светило почти по-летнему, а капель отстукивала мелодию прихода весны по крышам стоявших вдоль стены дома машин, но и случившееся только что на процессе задирало Вадиму нос. Он был горд. Организовать такой триумф собственного тщеславия сам бы он никогда не смог. Расстраивало только одно: никто, кроме Лены и Коган, в подлинность этой истории не поверит. И событие уж больно маловероятное, и умение Вадима приукрашивать произошедшее с ним было хорошо известно. Обычно это его не смущало: рассказываешь историю — рассказывай красиво. Поэтому и слушали в любой компании его байки, затаив дыхание. А то, что потом посмеивались, ловя на неточностях, ехидничая по поводу слов, использованных в превосходной степени, так ведь это потом… Да и подтрунивали над Вадимом не зло… А вот в сегодняшнем „повороте темы“ все — чистейшая правда! Но ведь расскажешь — не поверят!

Вадим вел самое рутинное дело о разделе наследственного имущества. Противная сторона требовала признать за ней право на обязательную долю в наследстве. Это когда некто из ближайших родственников умершего, обойденный его завещанием, все равно имеет право на часть наследства, поскольку он либо несовершеннолетний, либо пенсионер, либо инвалид. Словом, нетрудоспособный. В принципе, проблем здесь не возникает. Есть в законе формула, по которой легко вычисляется его обязательная доля. Спорить бесполезно. Но! По понятным причинам такой обязательный наследник всегда старается „откусить“ самый лакомый кусочек наследственного пирога. Как правило, дачи или кооперативного жилья. И, получись у него это, начинаются нескончаемые суды теперь уже по поводу реального раздела дачи или квартиры, но уже „в натуре“. Не по условным долям, а по реальным метрам.

Сегодня спор, как и всегда в таких случаях, свелся к теории наследственного права. Истцы говорили — хотим одну треть дачи, поскольку стоимость этой трети как раз соответствует нашей доле в наследстве. А Вадим утверждал, что так-то оно так, но все, что положено истцам в суммовом выражении, получить они должны посудой, скатертями, книгами, мебелью или, того проще, — деньгами. Осипову частенько приходилось выступать и на той стороне. Он прекрасно знал, как надо аргументировать позицию истца в таком споре, и, разумеется, был готов эти аргументы парировать. Это как при игре в шахматы — в любой момент Вадим мог бы перевернуть доску и доиграть партию противника. Целый раздел его уже достаточно давно защищенной диссертации был посвящен именно этому вопросу теории.

Как правило, Осипов выигрывал такие дела как „за черных“, так и „за белых“.

Но сегодняшний его оппонент!..

То ли мужику выдался именно вчера тяжелый вечер, то ли каждый вечер его жизни был нелегким. Выступать „с бодуна“ в суде не являлось чем-то из ряда вон, но и уж нормой не считалось. Судьи относились к этому снисходительно, так как многие и сами „позволяли“, и понимание присутствовало — ну не может быть в пьющей стране одного, отдельно взятого, непьющего сословия. Тем более адвокатов! Людей, с точки зрения большинства судей, по определению вредных.

Когда процесс дошел до стадии прений сторон, оппонент Вадима встал, надулся от собственной значимости, благодаря чему краснота его физиономии приобрела угрожающе пунцовые оттенки, и начал говорить речь. Разумеется, о справедливости советского законодательства, которое обеспечивает права нетрудоспособных наследников, ограничивая самодурство тех, кто пишет завещания не по справедливости.