|
– В какое положение ты нас ставишь? Полковник просто взбеленится! – Золотые слова! Ты-то, простофиля, чем рискуешь? Тебе что за печаль, ежели дело не выгорит? Ты-то в тепле и покое! Тебе вдыхать не придется! Отдавать концы не тебе, а мне!.. А ежели выгорит, тем лучше! Ты в любом случае в выигрыше. Какой же ты циник! Таким, как ты, война только на руку: живи да радуйся! Жертва – это я! Снова расплакался, содрогаясь от рыданий, измочил простыню. – Стало быть, перестал верить в «Веги»? Значит, вся эта возня вокруг Гоа – обыкновенное очковтирательство? Я приставал к нему с вопросами, лишь бы он перестал распускать нюни, чуть-чуть приободрился. – Стало быть, признаешь, что морочил мне голову? Добивался, чтобы я согласился дышать газом? Для того и затеял всю эту мороку? Ну, признаешь?.. Он молчал. – Ты для меня последний негодяй! Наобещал, наврал с три короба и ушел в кусты в самую трудную минуту. Худшую гнусность не придумаешь. Тебе есть, чем гордиться! Герой!.. Ведь, если рассудить, это он заварил кашу, откопал полковника, оборудование, крышу над головой и все прочее. Столько тут всего было накручено, такой подозрительный оборот все приняло, что ничего, кроме каторги, нам не светило. Никуда не денешься! Мэтью… Виккерс… Легавые… Бигуди… Шпионы… Консульство… Многовато! Да к тому же и Привидения!.. Оставалось лишь сдаться… А еще и моя забеременевшая бедняжка… Все свалилось нам на голову разом! Ничего не скажешь, на редкость удачное стечение обстоятельств! Неприятности сыпались на нас градом… Я мог ничтоже сумняшеся поздравить себя с успехом… Ромео-болван! Похвастать было нечем, сам виноват… А вообще, нет… Просто поддался безотчетным побуждениям. В обычном состоянии, в трезвом рассудке я не притронулся бы к ней – уж очень любил с самого начала, восхищался ее красотой, испытывал к ней чувство почтительного восхищения… Наслаждался ее прелестью, мягкостью, беззаботностью… Не причинил бы ей ни малейшего зла своими ухватками… Когда бы не «Туит-Туит», не опьянение, не обстоятельства, не усталость… Теперь-то я хорошо понимал. Главное, голова у меня съехала набекрень… На меня напал вдруг безумный страх… Я набросился на нее, как пес… Я мог бы искусать ее, удавить… Теперь мне стало ясно. Я лишь отчасти был виноват, только от ответственности не уйдешь. Я и не пытался ловчить перед собой. Я сказал об этом Состену. – Мысли у меня малость путаются, но за свои поступки я несу ответственность, тут никаких разговоров быть не может! Черным по белому написано в моем освобождении от воинской службы: «Подвергся трепанации, психика травмирована, но сознает ответственности за свои поступки». На том и стою! Честь и Совесть – заповедь нашей семьи!.. Он оторопело воззрился на меня полными слез глазами. – Да, да, повторяю во всеуслышание! К твоему сведению, ты разбудил меня. На том стоял и буду стоять. А раз разбудил, то слушай, что я тебе скажу. Я не пустышка, как ты. Я держу свое слово, хотя и ранен, и перенес трепанацию… Живой или мертвый! Мы все 14-го года призыва такого захваса! У него отнялся язык. – Я не из тех, кто идет на попятную! Я буду отцом! Я – такой!.. Я испытал чувство гордости, произнеся эти слова. – Несчастный шкетик! Сам еще ребенок! О чем вы толкуете? Я вызвал в нем вспышку возмущения. – Черт вас побери, я никого и ничего не бросаю! Он так ярился, что кровать под ним готова была рассыпаться на части. – Это уже слишком! Я не позволю оскорблять себя! Сопляк, балбес! Будьте осторожнее в выборе выражений! Вне себя от негодования, он выпрямился, бешено вращая глазами. – А, слезы высохли! – хохочу я. |
