|
– No females! No females on board! Никаких баб на борту! Безжалостная сволочь, резал меня без ножа, но я не собирался бросать Вирджинию, только не это! Он пользовался моим безвыходным положением… – Гы! Гы! Гы! – загоготал он мне прямо в лицо. Гыканье шло у него от нёба… Какое-то мерзкое бульканье… Словно какая-то огромная рыба… Ему было плевать на все. – Гы-гы! Гы-гы! Приглашал меня посмеяться с ним, но я не испытывал желания. – No passport? – хрипел, рычал он, покатываясь со смеху. – Passport! Гы-гы! Гы-гы! Он пялился на меня, наклонившись совсем близко, едва не уткнувшись мне в лицо своей мясистой нюхалкой. Огорошил я его своим семейным путешествием. – No? No? No money? Impossible! – Почему же невозможно? – упирался я. – Woman nо! Old gaga no! Ни женщины, ни старикашки!.. «Гы-гы! Гы-гы!» По-моему, очень жестокие условия… А вот меня он готов был взять. «You! Вы!..» Против меня он не возражал, готов был принять в судовую команду. «With other guys! Hop! Crew! Crew! С другими парнями – опа! – на борт!..» Снизошел. Он отстукивал по столику бойкую дробь, насвистывал… очень, страшно довольный собой, и тут трахнулся башкой о потолочную балку, да так, что едва не расколол: низковат был потолок для него. Согнулся в две погибели, но отстукивать продолжал… «тук-тук-тук! тук-тук – тук!..» Доволен был, что взял меня в команду – обошел-таки!.. Уже видел меня мысленно скрюченного, немощного, выбирающего шкоты фоков на реях. Все же лучше, чем ничто. Пусть хоть так… Он соглашался взять меня, но только без Вирджинии и Состена… Тут он остался незыблем… Какой удар!.. Я вновь сунул ему под нос мою искалеченную, иссеченную шрамами руку, чтобы не оставить ему никаких иллюзий: жалкая развалина – культя похуже, чем у него, да без крюка – и к тому же полный идиот… Ну и что? Что из того? Пустяки!.. Приходи без всяких, но один!.. Он принимал меня таким, каков я был… Давай в Америку, в Ла-Плату… Он заплатит, чтобы мне приладили крюк – обещано, заметано!.. Он сулил мне безбедную жизнь… Стоя нос к носу со мной, он теребил мне шрам на руке и рычал: «The war! The war! Война! The war! Гы-гы-гы!..» Он причинил мне боль нестерпимую, притиснув так, что деться мне было некуда. Я орал еще громче, чем он сам. Это забавляло его все больше, он тискал меня все свирепей. Я надрывался от крика. При виде моих корчей он приплясывал на месте как сумасшедший… Сейчас возьму, да укушу его за подщечник, чихать мне на его силу!.. А он как раз решил снова похвастаться ею: скинул меня со столика – плюх! – подцепил сзади за штаны – цоп! – и одним рывком – оп! – вздернул, как чурку… Потрясенный, я выразил ему свое восхищение – слов не нахожу!.. – поцеловал и полюбопытствовал: – Ну, так что, теперь порядок? Мне хотелось покончить с этим, мы уже бог знает сколько времени торчали в каютке. Собравшиеся на палубе, верно, задавали себе вопрос, чем мы могли там заниматься. По всей видимости, он раздумывал, отрыгивая прямо мне в лицо. Так он размышлял некоторое время, и вдруг его осенило: – You are nо cook? Стряпать умеешь? All frenchmen are cooks! Все французы стряпают! Блистательная мысль! – Oh yes! Oh! Yes! – поспешил я подтвердить. Чем я, в конце концов, рисковал? – Good! Ah! Good! Fine! Он с такой силой трахнул меня по плечу, что без малого не вывихнул руку. Надо полагать, на судне кормили не яичным суфле – как-нибудь справлюсь. Это меня устраивало в высшей степени! Я снова заладил: «Плить! Плить!..» – Еще бы, дорогуша! Обожаю тебя! Йэх! Йэх! Certainly! Ура мне, ура! Что угодно, лишь бы убраться отсюда… Куда как лучше! Буду на «Хамсуне» тише воды, ниже травы… Такой шанс представляется раз в жизни!. |
