|
. Надоели мы ему до чертиков! Вот такие новости! Ты вовремя приспел!.. Наладился за океан, в Америку, вместе с птичкой и здесь присутствующим господином Состеном! Эспедисьоне!.. – Хм, что это ты засобирался? Кроме шуток? Вот так, не попрощавшись? Поразил я Каскада. Щелчком он сбил котелок на затылок, снова надвинул на лоб, не сводя с меня глаз… Я так же внимательно глядел на него… Я покинул Лестерский пансион около четырех месяцев тому назад… Время наложило свою печать на Каскада: он постарел, кокетливо напомаженная прядь волос подернулась сединой, на лицо словно легла тень, у глаз появились морщинки… точно придавило его вдруг усталостью… потемнел даже наколотый в углу века крест африканских штрафных батальонов… Он помотал головой, тихонько смеясь про себя, оборвал смех, провел ладонью по лицу, словно стирая следы забот, задумчиво спросил: – Значит, вещички укладываешь, малыш? Он растягивал слова, подчеркивая акцент. – Снова фордыбачишь? Перевел взгляд на Вирджинию… – Твоя куколка? Он внимательно разглядывал ее… – Хм-хм… хороша штучка, паренек!.. Мила, ей-ей, мила!.. Понравилась она ему. – А почему ты не выводишь ее? Я своих дам не прячу! Он рассмеялся… Тут он был прав… Его дамы фыркали, давились смехом… хохотали до полуобморочного состояния… – Ну, уморил!.. Другого такого поискать!.. А что было смешного?.. Одна Дельфина не смеялась, с упрямым видом потягивала свой грог, что-то плаксиво брюзжа себе под нос, хлебнула рома, и ее развезло окончательно… Лицо у нее было еще больше наштукатурено, чем у Бигуди, и когда из глаз хлынули слезы, все поплыло… разноцветные потеки, синие и красные дорожки разукрасили ей щеки… Она встала и пересела за другой стол, подальше от гвалта, уткнулась лицом в митенки, сгорбилась и заплакала навзрыд… Других это раздражало. Что за слезы? Она просто невыносима!.. Дельфина разобиделась… – Что случилось, Дельфина? Молчание. Меня стали просить спеть еще. – Пожалуйста, только это будет «Морячок»! Они накинулись на меня: ну уж, нет!.. Я разозлился… Им все про любовь подавай! Я отказался петь… И тут запел Каскад… Вроде немного оправился, просто устал малость… Пум! Пум! Пу! Пум! Городской голова! Вперед три шага! Назад три шага! Смешки… Сидя, он выглядел бодрее… Позднее я узнал, что у него пошаливало сердце. Возраст!.. Оттого и выглядел неважнецки… Начинали с припева: Вперед три шага! И подражание тромбону… Кто собьется – штраф!.. Три стаканчика подряд!.. Возникали забавные недоразумения… Одному пьянчуге хотелось непременно знать, уезжаю я или нет. Стоял и сопел мне в лицо: – Going? Going lad? Бигуди тоже вступила в игру со своей полевкой: Отдайте мне свою дочь, Терпеть мне совсем невмочь! И следом во всю глотку: Отдайте мне, Отдайте мне, Отдайте мне свою дочь! Терпеть мне уже невмочь! О, как я ее люблю, Дорогая мадам Люлю! Улю-лю-лю-лю-лю! Такт отбивался притопами. – Он здесь! Здесь и останется! Решение принято. Судьба моя решилась выкриками в пространство… Тверже всех стоял на том Каскад: – Никуда он не поедет!.. Нахальство, конечно, но намерения самые благие… – Господин Состен тоже остается с нами? Ведь вам хорошо здесь, не так ли, господин Состен? В эту самую минуту у господина Состена двоилось в глазах, а язык едва ворочался. Он играл с Джокондой в «руки накрест», а участников оказывалось то ли десять, то ли двенадцать… Кроме того, он развлекался тем, что отвешивал себе одну за другой звучные оплеухи: Плюх! Плюх! Плюх! Хохот стоял!. |
