Негодяй не стал дожидаться продолжения и кувырком слетел по лестнице. Внизу, спрятавшись под воротами, его дожидался Толстяк Нормандец, размышлявший, не придется ли и ему расплачиваться за хозяина.

На него никто не обращал внимания, и он ждал, когда откроются ворота, чтобы броситься бежать.

В ту минуту, когда появился Кюре из Оборванцев, тяжелые створки ворот отворились, пропуская гражданина Аке, врача, явившегося к графине. На его изумленных глазах разбойники как стрелы, выпущенные из лука, промчались по мосту и скрылись в полях.

Валентина и Рене ничем не смогли облегчить страдания мадам де Ружмон, она по-прежнему не приходила в себя. Узнав о продолжительном обмороке и судорогах, врач заподозрил кровоизлияние в мозг. Он немедленно прибегнул к обильному кровопусканию, самому популярному тогда способу лечения, и ожидал, когда оно подействует, беспокоясь все больше и больше.

Вскоре графине действительно стало лучше, дыхание выровнялось и прекратились болезненные судороги, однако сознание не возвращалось. К ужасу девушек несчастная начала бредить. Врач молча внимательно наблюдал за усиливавшимися симптомами болезни, по всей видимости, поразившей мозг. Он посоветовал давать пациентке успокаивающее питье, прописал разнообразные компрессы и примочки и ушел, пообещав вернуться через несколько часов. Вместо утешения Валентина услышала лишь несколько туманных фраз.

После поспешной расправы с Кюре из Оборванцев встревоженный аббат Фарронвиль поспешил к племяннице. Она его даже не узнала. Уходя, гражданин Аке посоветовал пригласить своего коллегу и друга, гражданина Пьера Брю, врача из Базоша. Подобное предложение, поступившее от ашерского медика, сильно испугало старика.

Жан, уверенный, что Валентина согласится, решил остаться в замке Ружмон вместе со своим верным Питуа. Мировой судья поддержал его, хотя сначала хотел пригласить обоих друзей к себе. Он собирался без промедления заняться пересмотром дела Жана де Монвиля.

— Вы непременно должны остаться, — сказал он. — Хотя замок и близко от города, однако стоит он одиноко. Следует опасаться нападения бандитов, а если вы будете здесь, наш гарнизон значительно пополнится.

— Да, — добавил капитан, — время сейчас неспокойное, и я бы прислал вам в подкрепление пять-шесть гусар…

— Благодарю от всего сердца, капитан, но вы, я думаю, знаете о другом выходе из подземелья в Тресонвильском лесу. В случае опасности мы воспользуемся им и в один миг окажемся в старом убежище. Что скажешь, Питуа? То есть, я хотел сказать, Жако.

— Конечно, Блэрио!.. Я хотел сказать, господин Жан.

— Трудно нам будет привыкнуть к старым именам…

— Кстати, уж если разговор зашел об убежище, что слышно о Матиасе Лесерфе?

— Ничего.

— Я начинаю беспокоиться об этом славном парне…

— Да и мы тоже. А что стало с отважным и преданным Мусташем, который был с вами во всех скитаниях?

— Он охраняет подземелье, а сегодня вечером собирается навестить своего приятеля Рамона, который живет во дворе замка Ружмон. Вместе они стоят четверых человек.

— Значит, вы отказываетесь от моих гусар!

— Благодарю вас. Пока подождем. Да и вам люди скоро понадобятся — если не ошибаюсь, впереди всех нас ожидают новые испытания. Моему бывшему недругу, жандарму Вассёру, придется немало потрудиться, ведь теперь мы знаем, кто такой Фэнфэн. Я содрогаюсь, вспоминая ужасное преступление в Мийуарде, но ничего не могу поделать, не могу отомстить! Я так долго следил за этим мерзавцем, а он ускользает из моих рук…

— Есть другой способ добраться до него и уничтожить, — вмешался капитан. — Начнем беспощадно преследовать банду! Тогда мы лишим Главаря орудия, при помощи которого он совершал свои виртуозные преступления.