|
Здесь кипела работа: опустошали шкафы, ящики, разбирали, складывали вещи... - Что касается сковородки, то она всегда принадлежала мне, - заявила старуха. - Уже лет двадцать, еще на старой квартире в Тулузе. - Что-нибудь будете пить, комиссар? - поинтересовалась Джина. Виднелся лишь один грязный бокал: господина Птифиса. Он усердно вел запись и курил сигару Брауна. - Спасибо... Я только хотел вам сказать... - Сказать что? - ...что, надеюсь, уже завтра схвачу убийцу. - Так быстро? Это их не интересовало. Зато старуха спросила: - Вы, должно быть, встречались с сыном, да?.. И что он вам сказал?.. Что он собирается делать?.. Небось заявится сюда, чтобы все у нас отобрать?.. - Не знаю... Не думаю... - И не стыдно им! Такие богатые люди! Но как раз такие люди и... Старуха испытывала настоящие душевные муки! Неопределенность представлялась ей хуже пытки! И она с невыразимым страхом оглядывала лежащее вокруг старье: а вдруг все это отнимут! Мегрэ положил руку на бумажник. Достаточно открыть его, вытащить маленький листок бумаги, показать его этим женщинам... Разве не успокоятся они, не пустятся тотчас в пляс? А что, если эта радость окажется слишком сильной, еще убьет старую женщину? Миллионы и миллионы! Конечно, эти миллионы еще предстояло получить, отправиться за ними в Австралию и отвоевать на суде. Но они поедут! Мегрэ будто воочию видел, как мать с дочкой садятся на корабль, изображая благородных дам, а потом также достойно спускаются на берег! И вовсе не господина Птифиса возьмут они с собой в качества помощника и советчика, а нотариусов, поверенных, адвокатов... - Не буду мешать работать... Завтра заеду... На улице его ждет такси. Он устраивается на сиденье, но адрес не говорит, и шофер терпеливо ждет, оставляя дверцу приоткрытой. - В Канн... - решает наконец Мегрэ. И все те же мысли приходят ему на ум. "Брауна убили"! "Чем меньше шума, тем лучше!" Проклятый Браун! Будь удар нанесен в грудь, хоть думай, что он сам убил себя, специально, чтобы всех позлить. Но, черт возьми, кому придет в голову убивать себя ударом кинжала в спину?! Но уже вовсе не Уильям интересует Мегрэ! Комиссару кажется, будто он настолько хорошо его знает, как если бы они дружили с детства. Сперва тот Уильям, что жил в Австралии... Богатый, хорошо воспитанный мальчик, немного застенчивый, живущий с родителями. Достигнув нужного возраста, женился, стал обзаводиться детьми... Да, тот Браун во многом напоминал собственного сына... Возможно, не обходилось и без смутных душевных порывов, неясных желаний, но он, вероятно, объяснял их недомоганием. А потом Уильям приехал в Европу... Плотина внезапно прорвалась... И сдержать себя он не смог. Еще бы - столько манящих и волнующих возможностей открылось перед ним!.. Уильям становится своим человеком на набережной, что тянется от Канна до Ментоны... Яхта в Канне. Партии в баккара в Ницце... Ну и все остальное!.. А вдобавок невыразимая тоска от мысли, что придется возвращаться туда. |
