– И как вы это только выносите, Сергей Сергеевич? – покачав головой, спросил он.

– А никак, – ответил я, – пока что я оправдывал все надежды Небесного Отца, и в некотором роде перевыполнял его планы. Может, когда-нибудь в будущем, когда я совершу ошибку или воспротивлюсь чему-то, что необходимо будет сделать, но окажется противным моей совести, я тоже удостоюсь подобной воспитательной беседы, но пока ничего подобного я еще не испытывал.

– Понятно, – снова покачал головой киевский князь. – Я бы с радостью провел некоторое время у вас, Сергей Сергеевич, но только и вы тоже должны понять, что ушел я к вам из своих личных палат поздним вечером. Будет не очень хорошо, если утром придут слуги и обнаружат, что дверь заперта на засов, а меня внутри нет…

– Я все понимаю, Ярослав Всеволодович, – согласился я, – поэтому сейчас вы вернетесь к себе в терем ровно тем же путем, каким и пришли, а потом, вместе с семьей и лично преданными вам людьми, соберетесь на богомолье по известным только вам святым местам. И в этом не будет ни одного слова лжи, потому что место, в котором Господь лично разговаривает со смертными, всяко можно назвать святым и все что вы здесь будете делать, будет приравнено к самой усердной молитве. И кроме того, для того чтобы ваше слабое тело смогло вынести все, что навалит на него Всевышний, мы вас немного подлечим и омолодим. У наших лекарей есть возможность излечивать любые болезни, кроме самой смерти, но, впрочем, вы в этом еще убедитесь. Господь, конечно, очень строгий начальник, но и награды за успех у него тоже соответствуют заданию. Жизнь, очень долгая на земле – для тела, и вечное райское блаженство на небесах.

Великий князь махнул рукой в знак того, что все понимает, и на этом наш «деловой» разговор был закончен. Потом мы еще немного обсудили желание Александра и Глеба обзавестись собственными дружинами из юных бойцовых лилиток и, в конце концов, Ярослав Всеволодович дал на это свое отцовское добро. Причем ему самому ни о чем подобном и не стоило мечтать, так как ничего подобного Призыву он не генерировал. Быть может, это свойство отсутствовало у него изначально, а княжескую карьеру он сделал, выезжая исключительно на политических интригах, а, быть может, оно стерлось под воздействием ежедневных административных забот. Короче, на это свойство Ярослава Всеволодовича еще раз можно будет проверить после завершения полного курса восстановительной терапии. И уж тогда если нет, то уже нет; что, с другой стороны, тоже к лучшему, так как в этом случае он не сможет соперничать в политическом притяжении со старшим сыном.

А пока мы поработаем с его сыновьями, особенно со старшим, благо на это у нас теперь есть полный отцовский карт-бланш. Правда, младший вызывает у меня какое-то смутное ощущение темной лошадки, хотя, в принципе, это объяснимо. Этот парень – он и есть настоящая темная лошадка, ведь до последнего времени мы о нем не знали ничего, кроме того, что он погиб, сражаясь на пылающих развалинах Твери. Нам не было известно даже его имя. А теперь в него втюрилась моя приемная аварская дочь, да и князь Глеб тоже явно не прочь свести с ней более близкое знакомство. Ведь я видел, как они смотрели друг на друга сегодня утром, перед тем как прибывшие к нам в тридевятое царство братья отправились за отцом в Киев.

Ну что же, посмотрим-поглядим, что из этого выйдет. Главное – не забывать, что за всеми этими боярами, князьями, принцами, императорами и королями стоят простые люди: воины, крестьяне, ремесленники, купцы, священники, старики, женщины и дети. Ведь именно их жизни и благополучие по большому счету призвана охранять вся эта военно-феодальная верхушка, и то, что я теперь сам принадлежу к тому же феодальному сословию, не должно замыливать мне глаз.