|
- И тогда шел дождь, - вспомнила она с грустью, - вы торопились с манежа, не успев переменить мундир, и от вас так же, как и сейчас, пахло лошадьми... Все как сейчас, только нету дождя! - Неправда, есть! - воскликнул Карабанов и откинул края оконной шторки: в треснутое стекло часто бились мелкие капли дождя. - Все как сейчас... - Я была просто безбожно глупа. Вы меня обворожили... И не надо об этом, - попросила его Хвощинская, сухо щелкнув на запястье кнопкой перчатки. - Не надо, милый. Ведь мы уже далеко не дети. - Да. Очевидно, уже не дети, если до сих пор продолжаем любить друг друга... Андрей похвалил себя за то, что так хорошо знает ее. Ему удалось попасть в цель, и Аглая тихо всплакнула. Он не мешал ей. Зачем? - пусть поплачет. Потом взял за плечи и повернул лицом к себе: - Теперь посмотри на меня. Ну! - Чего ты хочешь? Пусти... - Ничего, - ответил он и своими губами отыскал ее теплые вздрагивающие губы. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, словно удивляясь чему-то, и тогда он ласково отстранил ее от себя. - Все такая же, - сказал он. - И даже целуешься, как раньше, не закрывая глаз... Лицо у Аглаи было испуганным, почти жалким. - Знаешь, - сказала она, - мне страшно. - Страшно? Чего же? - Не сердись, но я никогда не думала, что ты опять появишься в моей жизни. Какие беды еще приготовил ты мне?.. Кто-то настойчиво постучал в карету. Карабанов откинул дверцу. Безбородый смеющийся казак, перегнувшись с седла, показывал куда-то рукой: - Ваше благородие, Арарат открылся. Теперича таможню проедем - там уже Игдыр и будет!.. Коляска остановилась недалеко от плаца, по которому шагали вооруженные солдаты: взвод эриванской милиции учился рубить шашкой. Откуда-то уже бежал, сильно прихрамывая, пожилой сухопарый офицер; полковничьи погоны были у него пришиты к белой солдатской рубахе. Это был муж Аглаи, и Карабанов посторонился. Хвощинский подошел к жене, лицо его вдруг как-то перекосилось, и он медленно опустился перед ней на колени. Кривая турецкая сабля звякнула о придорожный камень. - Не плачь, - сказала Аглая, поглядев куда-то в пыльное небо. - Вот я и приехала, как обещала... И она положила руки на его седую голову. 6 - Господа! Турецкий султан Махмуд был тридцатым султаном по счету и прославил себя тем, что убил своего братца. АбдулМеджид устроил резню христиан и умер от полового истощения. Под тридцать вторым номером идет Абдул-Азиз, а затем уже и Мурад Пятый, который с детства любил шампанского выпить, отчего считался весьма просвещенным. К тому же и дамами не пренебрегал смолоду. А вон спросите, господа, сотника Ватнина: он вам скажет, что все наши грехи тяжкие от вина да от барышень происходят. Теперь же тридцать четвертый султан по счету - Абдул-Хамид, а он... Прекрасных дам, надеюсь, среди нас нету? Говоривший повернулся к дверям и заметил Карабанова. который давно слушал его и помалкивал. Поручик успел разглядеть молодое лицо, умные спокойные глаза и значок академии Генерального штаба на скромном полевом мундире рассказчика. - Добрый день, господа, - поклонился Карабанов с порога и коротко представился незнакомым офицерам. |
