Хайден зажег свечу, найденную им среди сваленного в углу барахла, и по подвалу распро­странился аромат корицы и плесени. Поставив свечу перед собой, мальчик водит над огнем ла­донью — высоко, чтобы не обжечь руку, но мед­ленно, чтобы успеть ощутить жар пламени. Коннор следит за его манипуляциями, и маль­чик в конце концов замечает это.

— Странно, да? Если вести руку быстро, ощу­щаешь тепло, если медленно, получаешь ожог, — говорит ему Хайден.

— Ты пироманьяк? — спрашивает Коннор.

— Нет. Ты путаешь скуку со страстью.

И все же Коннору кажется, что Хайден про­сто не хочет говорить на эту тему.

— Я тут думал о ребятах, которых отдают на разборку.

— А зачем ты об этом думаешь?

— Затем, — отвечает за Хайдена Маи, — что он фрик.

— Ну, это не я в собачьем ошейнике хожу, правда?

— Это не собачий ошейник, — обижается Маи и показывает Хайдену средний палец. Мальчик не обращает на неприличный жест ни малей­шего внимания.

— Мне пришло в голову, что заготовительный лагерь похож на черную дыру. Никто не знает, что там происходит.

— Все знают, что там происходит, — возража­ет Коннор.

— Не совсем так. Все знают результат, но ни­кто не знает, как выстроен процесс. Я бы хотел его узнать. К примеру, сразу они там разбирают вновь прибывших или приходится ждать? Как они относятся к тем, кто туда попал? Хорошо или плохо?

— Ну, — цедит Маи, — если тебе повезет, смо­жешь проверить на себе.

— Знаешь что, — говорит Коннор, — ты слиш­ком много думаешь.

— Ну, кто-то же здесь должен думать, верно?

Поразмышляв над словами Хайдена, Кон­нор приходит к определенным выводам. Раз­говоры о заготовительном лагере и о том, что там происходит, для Хайдена то же са­мое, что водить рукой над пламенем свечи. Ему нравится ходить по краю пропасти. Мыс­ли об опасности, игра с огнем. Коннор вспо­минает свое любимое укрытие, над шоссе, позади дорожного знака. Там он тоже чувст­вовал себя на краю пропасти. Они с Хайденом похожи.

— Ладно, — говорит Коннор. — Можешь ду­мать, пока голова не лопнет. Лично меня за­ботит только одно — как дожить до восемнадцати.

— Ты мыслишь мелко, но это в какой-то степе­ни даже здорово. Хотя, не скрою, ты меня рас­строил. Как ты думаешь, мне лечиться надо?

— Да, надо, но не от того, о чем ты подумал. Лечиться тебе нужно от воспоминаний о том, что твои сумасшедшие родители решили от­дать тебя на разборку только ради того, чтобы побольнее уколоть друг друга.

— Хорошо сказано. Ты во многом похож на морлока.

Хайден на некоторое время замолкает. Он ду­мает о чем-то важном и даже перестает улыбаться.

— Если меня все-таки разберут на органы, ро­дители, возможно, снова сойдутся.

У Коннора не хватает духа сказать, что это предположение из области фантастики. Маи оказывается не столь щепетильной.

— Не-а, — тянет она. — Если тебя разберут, каждый будет обвинять в этом противника и они еще больше возненавидят друг друга.

— Может быть, — соглашается Хайден. — А мо­жет, они прозреют и дальше все будет, как с Хэмфри Данфи.

— С кем? — спрашивает Маи.

Ребята, не сговариваясь, поворачиваются к ней. Хайден широко улыбается:

— Хочешь сказать, что никогда не слышала о Хэмфри Данфи?

Маи смотрит на него с подозрением:

— А должна была слышать?

Хайден улыбается еще радушнее:

— Маи, я, честное слово, удивлен тем, что ты не слышала этой истории.