— Да ничего, — говорит Хайден. — Страшные истории рассказываем.

Роланд рассержен. Очевидно, он раздра­жен тем, что его не позвали.

— Ладно. Идите спать, — говорит он. — Позд­но уже.

Он удаляется в свой кабинет, но Коннор уверен, что просто так теперь здоровяк не ус­нет — будет подслушивать, опасаясь, как бы они не сплели заговор против него.

— Слушай, а этот Хэмфри Данфи, — спрашивает Маи, — это же вымышленный персонаж, правда?

Коннор решает оставить свое мнение при себе.

— Я был знаком с парнем, который утверж­дал, что ему пересадили печень Данфи. Однаж­ды он исчез, и никто его больше не видел. Все решили, что его отправили на разборку, но... может, его родители Данфи и отловили.

Сказав это, Хайден задул свечу, оставив всех в темноте наедине со своими мыслями.

***

На третий день Соня позвала всех наверх, но не сразу, а по очереди — в том порядке, в ка­ком они появились в подвале.

— Сначала воришка, — сказала она, указывая на Роланда. Вероятно, она знает об украденном плейере, решил Коннор.

— Как вы думаете, что нужно от нас Драконихе? — спрашивает Хайден, когда крышка люка закрывается.

— Она хочет твоей крови, — говорит Маи. — Хочет поколотить тебя палкой. Как-то так.

— Не называйте ее Драконихой, — просит Ри­са. — Она вам жизнь спасла, могли бы поуважи­тельней о человеке говорить.

— Подержишь Диди? — спрашивает она, поворачиваясь к Коннору. — У меня руки устали.

Коннор забирает у нее малышку, и видно, что на этот раз он уже не боится сделать что-нибудь не так. Маи смотрит на него со сдержан­ным интересом. Наверное, Хайден сказал ей, что это не их ребенок.

Роланд возвращается через полчаса и ниче­го не рассказывает о том, что происходило на­верху. Так же ведет себя и Маи, когда ее аудиен­ция у Сони окончена. Хайден пропадает надол­го. Когда он наконец возвращается, он держит рот на замке, что для него нехарактерно. Кон­нора это раздражает.

Настает очередь Коннора идти наверх. Поднявшись по лестнице, он понимает, что на дворе ночь — за окнами темно. Аудиенция про­ходит в задней комнате. Соня садится и предла­гает Коннору присесть напротив — в шаткое трясущееся старинное кресло.

— Завтра ты отсюда уедешь, — говорит она.

— Куда?

Соня делает вид, что не слышала вопроса. Рядом с ней стоит старая конторка. Старушка открывает ящик и долго в нем шарит.

— Надеюсь, ты хотя бы наполовину грамот­ный, — говорит она.

— А что? Вы хотите дать мне что-то прочесть?

— Нет, читать не нужно, — отвечает Соня, до­ставая из ящика несколько листов писчей бу­маги. — Я хочу попросить тебя кое-что напи­сать.

— Что? Завещание? Последнюю волю?

— Завещание пишут, когда есть что оставить, а у тебя что есть? Я хочу, чтобы ты написал письмо, — говорит старушка, передавая Конно­ру бумагу, ручку и конверт.

— Напиши письмо человеку, которого ты лю­бишь больше всего. Хочешь — короткое, хо­чешь — длинное. Мне все равно. Просто напи­ши все, что всегда ему хотел сказать, но так и не решился. Понимаешь?

— А что, если я никого не люблю?

Соня смотрит на него, поджав губы и качая головой.

— Вы, ребята, все как сговорились. Думаете, что раз вас никто не любит, так и вы никого не любите. Ладно, если ты и вправду никого не любишь, напиши тому, с кем хотел бы объяс­ниться. Изложи все, что накопилось, чтобы не держать в себе. Когда закончишь, положи пись­мо в конверт и запечатай. Я читать не буду, не волнуйся.

— А что будет с письмом? Вы его по почте по­шлете?

— Ты напиши и не задавай лишних вопросов, — говорит старушка, ставя на конторку рядом с бумагой и конвертом небольшой коло­кольчик.