Ребята знакомятся, и выясняется, что обла­дателя громкоговорителя кличут Мегафоном, а водителя адмирала — Дживсом.

— Это далеко, — поясняет Мегафон. — Если кто-то не может идти пешком, прошу извес­тить меня заранее. Тех, кому нужна вода, прошу поднять руку.

В ответ на призыв поднимается целый лес рук.

— Хорошо, вставайте сюда.

Рисе тоже нужна вода, и она встает в оче­редь вместе с другими. Ребята переговаривают­ся, кто вслух, кто шепотом, но настроение оп­ределенно изменилось. Ни в лицах, ни в голо­сах уже нет той обреченности, которая была видна невооруженным взглядом на протяже­нии нескольких недель, проведенных в убежи­щах и в ангаре. Теперь ребята больше походят на школьников, оживленно общающихся друг с другом, стоя в очереди в столовой во время большой перемены.

Уходя, ребята видят, как списанный лай­нер, доставивший их сюда, ставят на прикол. Риса набирает полную грудь воздуха и облег­ченно вздыхает. Вместе с воздухом улетучива­ется чудовищное давление, накопившееся в ду­ше за почти уже месяц скитаний. Только те­перь она может позволить себе такую роскошь, как надежда на лучшее.

29. Лев

За тысячу с лишним миль от Кладбища ста­рых самолетов Лев движется к точке назначе­ния, выбранной его товарищем, Сайресом Финчем. Они направляются в Джоплин, штат Миссури.

— В этом городе базируется «Джоплин Хай Иглс» — лучшая в штате женская баскетбольная команда, — говорит Сай.

— Да ты, я смотрю, много знаешь об этом месте.

— Я ничего о нем не знаю, — ворчит в ответ Сай, — это все он. Он знает или, вернее, знал. В общем, черт его разберет.

Продвигаться вперед им, как и раньше, трудно. Да, деньги у ребят есть — «сделка», ко­торую провернул Лев в ломбарде, оказалась крайне удачной. Но годятся они лишь на по­купку еды. Приобрести железнодорожные би­леты ребята не могут, потому что нет ничего более подозрительного, чем подросток, пыта­ющийся самостоятельно оплатить проезд на­личными.

Отношения между Львом и Саем ничуть не изменились, за исключением одного, достаточ­но, впрочем, серьезного пункта. Они никогда не обсуждали этого, но, хотя СайФай продол­жает играть роль лидера, вся ответственность теперь лежит на Льве. Думая об этом, мальчик испытывает одновременно и чувство вины, и какое-то скрытое наслаждение, понимая, что СайФаю без него не справиться: если раздвое­ние личности начнется снова, привести его в чувство сможет только Лев.

Когда до Джоплина остается каких-нибудь двадцать миль, у Сая снова начинаются конвуль­сии, да такие сильные, что даже идти ему стано­вится трудно. Он уже не просто трясется, как в лихорадке, он корчится, как эпилептик, и дро­жит, как больной малярией. Лев предлагает ему куртку, но Сай в негодовании отталкивает его:

— Мне не холодно! Дело не в климате! Дело в том, что творится в моей голове, а там полная неразбериха.

Что именно Сай должен сделать, попав в Джоплин, Льву неизвестно — а теперь вдобавок до него доходит, что и товарищ не имеет об этом ни малейшего представления. Чего бы там ни хотел этот парень, вернее, часть парня, его желания находятся за пределом понима­ния. Остается только надеяться, что он хочет сделать нечто созидательное, а не разруши­тельное... хотя Лев подозревает, что ничего хо­рошего от этого парня ждать не приходится. Скорее, наоборот — он хочет сделать что-то ужасное.

— Почему ты все еще со мной, Фрай? — спра­шивает СайФай после одного из припад­ков. — Любой разумный чувак ушел бы дав­ным-давно.

— А кто сказал, что я разумный?

— О нет. Ты разумен, Фрай. Настолько разу­мен, что мне иногда даже страшно становится. Нормален до ненормальности.