Ричардс отвернулся к экрану. Он ощутил ровное биение своего сердца. Он больше не задыхался, ноги его больше не подкашивались. Он адаптировался к угрозе смерти.

– Вы здесь, мистер Ричардс? – спросил Киллиэн.

– Да, я здесь.

– Проблема улажена?

– Да.

– Отлично. Вернемся к тому, о чем мы говорили.

– Валяйте.

Киллиэн вздохнул, уловив тон Ричардса.

– Я повторяю: мы знаем, что вы блефуете, и это усугубляет ваше положение, но скрепляет наш союз доверием. Понимаете, почему?

– Да, – отрешенно сказал Ричардс. – Это означает, что вы в любую минуту можете подстрелить эту пташку. Или приказать Холлоуэю посадить самолет в нужное место. А Маккоун ухлопает меня.

– Вот именно. Ты понимаешь, что нам известен твой блеф?

– Нет. Но вы поприличнее Маккоуна. Использовать слугу как ищейку – хороший ход.

Киллиэн засмеялся.

– Ах, Ричардс. Вы – то, что надо. Такая редкая, яркая птица. – И все же в его голосе слышалось усилие, напряжение, давление. Ричардс понял, что Киллиэну известно нечто такое, о чем ему очень не хотелось бы сообщать.

– Если у вас действительно была бы взрывчатка, вы бы вырвали кольцо, когда Маккоун приставил пистолет к вашему виску. Вы же знаете, он хочет убить вас. А вы все еще сидели здесь.

Ричардс понял, что все позади, он понял, что им было известно. Его лицо искривилось усмешкой. Киллиэн смог бы это оценить. Он был человеком ясного и сардонического склада ума. Если хотят отыграться, пусть тогда заплатят сполна.

– Я не принимаю ваших условий. Если вы будете меня принуждать, все взлетит на воздух.

– А вы будете не вы, если не доведете это дело до конца. Мистер Донахью!

– Да, сэр. – Холодный, деловой голос Донахью почти одновременно возник и в переговорном устройстве, и с экрана Фри-Ви.

– Пожалуйста, вернитесь и заберите ридикюль миссис Вильямс из кармана мистера Ричардса. Ни в коем случае не причиняйте ему вреда.

– Слушаюсь, сэр. – Ричардс в ужасе припомнил, как в Управлении Игр делали копию с его карточки Идентификации.

Клик– клик-клик.

Вновь возник Донахью и направился к Ричардсу. Его лицо было спокойным, холодным и пустым. Запрограммированным. Это слово замелькало у Ричардса в мозгу.

– Не двигайтесь с места, прелесть моя, – остерег его Ричардс, легко переместив руку внутри кармана пальто. – В безопасности только те, кто на земле. А ты вместе с нами всеми отправишься на Луну.

Он подумал, что решительный шаг может хоть на секунду остановить его, и глаза его, казалось, чуть-чуть мигнули, выдавая неуверенность, и тут он вспомнил все опять. Кажется, он прогуливался по Коте д'Азур, или подошел к тараторящему гомосеку, съежившемуся в темной аллее.

Ричардс торопливо обдумывал, схватить ли ему парашют и бежать. Безнадежно. Бежать? Куда? Все пространство самолета кончалось мужским туалетом в конце третьего класса.

– Свидимся в аду, – печально произнес он и сделал рывок в кармане. На этот раз реакция была лучше. Не совсем такой, как нужно, но лучше. Донахью издал что-то вроде хрюканья и закрыл лицо руками, проделав древний, как мир, жест. Обнаружив, что он еще на этом свете, он опустил руки, смущенный и злой.

Ричардс вытащил из кармана своего грязного потрепанного пальто ридикюль Амелии Вильямс и швырнул его. Сумочка ударилась Донахью в грудь и шлепнулась к его ногам, как подстреленная птичка. Рука Ричардса была потной и скользкой. Она лежала та колене и казалась ему странной, белой и чужой.