– А что с Персефоной?

Он уставился на меня.

– Персефона, – объяснил я. – Дочь Деметры. Ее унес Властелин Подземного Царства.

Взгляд Марконе сделался ледяным.

– Он держал ее там, в Гадесе, но Деметра заморозила весь мир до тех пор, пока остальные боги не убедили его вернуть Персефону матери, – я перевернул еще страницу. – Девушка. – Та, которая лежит в коме, к которой вы ездите каждую неделю. Это ведь дочь Хелен, правда? Та, которая случайно угодила под пулю в ваших разборках.

Марконе не пошевелился.

– Газеты писали, что она погибла, – сказал я.

Я прочитал еще несколько страниц, прежде чем Марконе ответил.

– У Тони Варгасси, моего предшественника, если не ошибаюсь, был сын, Марко. Марко решил, что я начал представлять собой угрозу его положению в организации. Стрелял именно он.

– Но девушка не умерла.

Марконе покачал головой.

– Это поставило Варгасси в щекотливое положение. Если бы девочка пришла в сознание, она могла бы опознать в стрелявшем его сына, и ни один суд присяжных в мире не колебался бы, отправляя за решетку бандита, застрелившего милую маленькую девочку. Но если бы девочка умерла, а Марко опознали, для него это означало бы обвинение в убийстве.

– А в Иллинойсе убийца несовершеннолетней девочки получает смертельную инъекцию, – кивнул я.

– Совершенно верно. Коррупция в те годы была чрезвычайно высока…

Я фыркнул.

На мгновение на лице Марконе снова мелькнула его легкая улыбка.

– Прошу прощения. Скажем так: Варгасси бесцеремонно вмешивался в деятельность официальных органов. Он объявил о смерти девочки. Он убедил медицинского эксперта подписать фальшивое заключение, а саму девочку переправил в другую больницу.

– Ну да, – кивнул я. – Если бы в стрелявшем опознали Марко, Варгасси мог бы продемонстрировать девочку. Смотрите-ка, она вовсе не мертва…

– Вполне возможно, – согласился Марконе. – И если бы некоторое время все оставалось тихо, он мог просто уничтожить все документы.

– И ее саму, – сказал я.

– Да.

– А что случилось со стариком Тони Варгасси? – поинтересовался я.

Марконе блеснул зубами.

– Его настоящее местонахождение неизвестно. Равно как и Марко.

– Когда вы узнали о девушке?

– Спустя два года, – ответил он. – Все было устроено через подставной фонд. Она могла просто… – он отвернулся от меня. – Просто лежать там. Анонимно. Никто бы не знал, кто она такая.

– А Хелен знает? – спросил я.

Он мотнул головой. Потом помолчал еще немного.

– Я не могу вернуть Персефону из Гадеса. Смерть дочери почти уничтожила Хелен – и ее мир до сих пор скован льдом. Если она узнает, что дочь ее… просто лежит, не живая и не мертвая… – он тряхнул головой. – Это ее окончательно добьет, Дрезден. А мне бы этого не хотелось.

– Я обратил внимание, – тихо сказал я, – что большинство юных леди, работающих здесь, ровесницы ее дочери.

– Да, – кивнул Марконе.

– Не могу назвать это здоровым исцелением.

– Нет, – согласился Марконе. – Но она такова, какая есть.

Я обдумал это, продолжая читать. Возможно, Хелен имела право знать правду о дочери. Черт, да наверняка имела. Но как ни относиться к Марконе, он не дурак. Если он считает, что правда о судьбе дочери сокрушит Хелен, возможно, так оно и есть. Ну да, ей стоит это знать.