Мистер же, как старший по званию, получил одно колечко. Он откусил кусочек, с минуту погонял остаток по полу кухни, а потом помурлыкал у двери, чтобы я выпустил его на вечерний променад.

Когда я покончил с ужином, было уже начало одиннадцатого, и я потешил себя мыслью, не отложить ли мне дальнейшие следственные действия до завтра. Что-то в последнее время ночные вахты даются мне немного труднее, чем в те славные времена, когда мне только-только исполнилось двадцать, и во мне бурлило то, что мой старый наставник Эбинизер МакКой называл «уксусом».

И дело не в том, чтобы просто не заснуть. Ну, конечно, в те дни мне было проще не обращать внимания на усталость и сохранять концентрацию. Но это я худо-бедно могу и сейчас – вот отходить от подобных авралов теперь сложнее. Каждая бессонная ночь обходится мне теперь в пару дней ограниченной работоспособности. Ну, и все травмы и ранения последних лет тоже сказываются. Будь я нормальным смертным, я бы давно уже ковылял на негнущихся ногах, охая от боли, как профессиональный футболист или, там, боксер к концу карьеры.

Но я не нормальный смертный. Те мои свойства, благодаря которым я могу заниматься магией, радикально увеличивают продолжительность жизни, а также помогают постепенно исцелиться от ранений, которые у нормального человека сказывались бы до самого конца. Не то, чтобы это слишком уж помогает мне в обычной, повседневной деятельности, но с учетом всего того, что досталось на долю моего многострадального тела, я рад и этому. Могло быть и хуже. Потеря руки – тяжелый удар для любого. Жить три или четыре столетия без перспективы рано или поздно восстановить ее было бы совсем, как это нынче говорится, западло.

Перспектива поспать манила. Но Томас, возможно, нуждался в моей помощи. Вот умру – отосплюсь как следует.

Я покосился на свою изувеченную руку, взял гитару и уселся на диван. Потом зажег несколько свечей и, сосредоточившись на обожженной кисти, принялся за дело. Сначала несложные аккорды, потом еще несколько упражнений для разогрева, потом спокойная, негромкая игра. Ну, конечно, стопроцентно здоровой свою руку я бы никак не назвал, но она была уже гораздо лучше, чем прежде, да и пальцы уже достаточно слушались меня, чтобы хоть отдаленно воспроизводить мелодию.

Мыш поднял голову и посмотрел на меня. Он негромко вздохнул, поднялся с места и побрел в спальню, закрыв за собой дверь носом.

Развелось тут критиков…

– Ладно, Лаш, – произнес я, не прекращая игры. – Давай поговорим.

– Лаш? – произнес негромкий женский голос. – Я что, наконец-то заслужила у тебя ласкательное прозвище?

Только что в кресле передо мной никого не было, а мгновением спустя в нем – фьють – волшебным образом возникла женщина. Высокая, футов шесть, атлетического сложения. Обыкновенно она являлась мне в образе пышущей здоровьем молодой женщины, красивой, но не вызывающей внешности, одетой в короткую, выше колен античную тунику. На ногах ее красовались кожаные сандалии со шнуровкой до щиколоток. Цвет ее волос менялся, но в целом внешность оставалась более-менее неизменной.

– С учетом того, что ты падший ангел, в буквальном смысле слова старше времени и способный на мысли и действия, постичь которых до конца я не в состоянии, тогда как я всего лишь смертный со способностями чуть выше средних, мне это представляется, скорее, почти неприкрытой дерзостью, – я улыбнулся ей. – Лаш.

Она откинула голову и рассмеялась, на вид, искренне.

– Слышать это от тебя не так оскорбительно, как от любого другого смертного. И, в конце концов, я же не та, о которой ты говоришь. Я всего лишь ее тень, представитель, гость в твоем сознании.

– Гостей приглашают, – возразил я. – Ты больше похожа на торговца пылесосами, который уговорил пустить его в дом и не хочет уходить.